"Дики Церинг. Мой сын Далай-Лама (Рассказ матери) " - читать интересную книгу автора

искренности, которые высоко ценились в Цонке. Я не была знакома с интригами,
и мне только предстояло узнать, что мир людей может быть очень жестоким.
Постепенно я поняла, что отношения в обществе были весьма далеки от того,
чему меня учили.
Моей близкой подругой стала госпожа Лалу из известной лхасской семьи.
Она была одной из немногих в Лхасе, кто давал мне дельные советы - в том
числе быть осмотрительной и сдержанной в обществе аристократов. В то время я
не знала местного языка и не хотела, чтобы мои слова неверно толковали. (Мне
потребовалось два года, чтобы выучить диалект Лхасы.) Мать господина
Царонга, а также госпожа Рагашар, обе из высшего общества, также стали моими
близкими подругами. Все трое были единодушны в том, что не стоит быть
слишком откровенной и прямо высказывать свое мнение в разговоре с
посетителями. Я искренне признательна всем своим трем чудесным подругам за
добрые советы. Однако их слова доставляли мне немало тревоги и опасений, и я
стала бояться будущего.
Меня часто навещала госпожа Рагашар, справляясь, не занята ли я. Я
отвечала, что не слишком загружена делами, и она предлагала мне очередную
игру. Мы доставали китайскую доску и с удовольствием играли в шашки. Она
рассказывала мне разные истории и, наверное, немного сплетничала, как
поступают, встречаясь, все женщины.
По прибытии в Лхасу нам выдали кое-что из имущества, принадлежавшего
тринадцатому Далай-Ламе. Представительство Великобритании обратилось к нему
с предложением продать свой участок земли, но он отклонил предложение,
сославшись на то, что позже она ему будет нужна. Этот обширный участок,
поросший деревьями, назывался Чангсешар, что значит "Восточный сад". На нем
прорицатель-нечунг провел множество ритуалов тхудам в поисках оптимальных
мест для строительства зданий.
У нас был трехэтажный каменный дом с колоннами, построенный
правительством. За пределами двоpa был выстроен двухэтажный дом. Через три
года проживания в Норбулинге мы торжественно переехали в этот новый дом в
сопровождении процессии из двух сотен солдат и музыкантов. Мы жили там до
1959 года.
В Лхасе у нас было множество слуг, включая чанг-дзо, занимавшегося
нашей перепиской, управляющего финансами и секретаря, который помогал ему.
Нъерпа ведал домашними припасами и всем, что было связано с ними. У меня
были две горничные, у дочери двое слуг и горничная для присмотра за детьми,
у мужа шесть слуг и четверо - у Гьяло Тхондупа. У нас было две кухни - одна
для слуг и вторая для членов семьи. В каждой был свой старший повар,
судомойка и чистильщик овощей. Конюший, которому помогали многочисленные
мальчики-конюхи, занимался пятью сотнями наших лошадей.
В Цонке у нас была своя земля, которую обрабатывала наша семья с
помощью слуг. В Лхасе же всю работу выполняли крепостные работники (мисе),
за счет которых жили их хозяева. Меня бесило, когда я видела, что некоторые
семьи презрительно обращались с крепостными. Иногда крепостным приходилось
идти шесть или семь дней со своих земельных наделов, просто чтобы доставить
нам продукты, а мои чанг-дзо и ньерпа даже не разговаривали с ними и не
обращали ни малейшего внимания на их присутствие. После того как я несколько
раз отругала их, подобное отношение исчезло из обихода в нашем хозяйстве. Я
настояла на том, чтобы к крепостным обращались по имени, а не кей и мей
("мужчина" и "женщина").