"Дики Церинг. Мой сын Далай-Лама (Рассказ матери) " - читать интересную книгу автора

думала, что я нахожусь на пороге смерти, и очень много плакала, даже дала
мне подержать четки господина Панды. Мой самый младший сын подходил ко мне и
просил, чтобы я не спала. Я носила четки, пока была больна, а когда
поправилась, их взял сын. Через две недели лечения мне стало лучше.
Потом мы на три месяца уехали в Дарджилинг. Я написала своему сыну
Гьяло Тхондупу письмо с просьбой приехать в Индию, так как планировала
вернуться в Тибет. Я не виделась с ним с момента его отъезда в Китай.
Однажды поздно вечером, уже собираясь ко сну, я услышала, что к дверям
подъехал автомобиль. Вбежала служанка и сказала, что прибыл некто,
назвавшийся моим сыном. Ей он показался иностранцем. Прежде чем я успела
встать, подошел сын. Я не видела его много лет, он очень изменился. Он уехал
почти мальчишкой, а теперь передо мной был очень высокий мужчина. Он приехал
с женой и дочерью.
Мы отправили Гьяло Тхондупа в Китай, когда ему было шестнадцать лет. Я
не хотела отпускать его, ведь Китай был так далеко, и меня обуревали
материнские чувства. Но муж считал, что это будет для него хорошим опытом.
Сын тоже очень хотел поехать, в результате было немало семейных споров.
Наконец было решено, что он все-таки поедет в Китай. У меня было
предчувствие, что я долго не увижу его, и оно оказалось верным. В следующий
раз я встретилась с ним, когда ему было уже около двадцати и он нашел себе в
Китае жену.
Гьяло Тхондуп проводил нас в Лхасу, оставив свою семью с моей дочерью.
Жена Яба Цетен Таши попрощалась с нами с выражениями глубокого почтения. Она
настояла на том, чтобы я взяла ее шарф и перчатки, поскольку мы возвращались
зимой и ожидалось, что дорога окажется очень холодной. Наша семья приняла
решение просить убежища в Индии.
Когда Гьяло Тхондуп приехал с нами в Лхасу, он утвердился во мнении,
что жизнь в Тибете более небезопасна, и начал строить планы нового отъезда.
Тогда об этом не знал никто, кроме меня. До того он никогда непосредственно
не встречался с коммунистами, и некоторые китайцы злобно говорили, что его
следует подвергнуть перевоспитанию. Это было косвенной угрозой, и сын
говорил мне, что придет время, когда китайские коммунисты постараются
"убедить" его исправить свой образ мыслей. Он умолял меня вернуться в Индию,
и я неохотно согласилась[13].
Перед отъездом Гьяло Тхондуп объехал все наши поместья и раздал
крепостным работникам все наши запасы, заявив им, что впредь они ничем нам
не обязаны. Он сжег в их присутствии все документы, определявшие их прежний
статус. Примерно через три месяца он отбыл в Индию через Дунце. Для отъезда
он выбрал ярмарочный день и умолял меня не сердиться на него. О его отъезде
знали только мой сын Лобсанг Самтен и я. Он не сообщил Его Святейшеству о
своем отъезде; по утверждению Лобсанга Самтена, если бы китайцы спросили у
Его Святейшества о местонахождении брата, тот бы выдал себя румянцем стыда
на лице, так как был еще очень юн.
Гьяло Тхондуп отправился в Джаюл, в Джору, а оттуда в Таванг. Ему очень
помог Пемба Римши из Дикилингки, дав ему письмо для индийского пограничного
поста в Таванге. Вся эта секретность была необходима, поскольку, если бы
китайцы узнали о том, что он намерен уехать, они не позволили бы ему
покинуть Лхасу.
Когда они прибыли в Таванг, индийского офицера на месте не было. Моего
сына и его спутников заперли, а оружие отобрали. Только на следующий день