"Стефан Цвейг. Незримая коллекция" - читать интересную книгу автора

которого отец считал бы достойным видеть его сокровища... Он так страстно
любит каждую гравюру, что у него, наверное, сердце разорвалось бы от горя,
если бы он узнал, что все они давным-давно уплыли из его рук. С тех пор как
умер заведующий отделом гравюр на меди Дрезденской галереи, вы- первый,
кому он пожелал показать свою коллекцию. И я прошу вас...
Она вдруг протянула ко мне руки, и глаза ее наполнились слезами:
- Мы очень... вас просим!.. очень!.. пожалейте его... пожалейте нас...
не разрушайте его иллюзию... помогите нам поддержать его веру в то, что все
гравюры, которые он вам будет описывать, существуют... одно подозрение, что
их нет, убило бы его. Может быть, мы дурно с ним поступили, но ничего
другого нам не оставалось. Надо же было как-то жить... и разве человеческие
жизни, разве четверо сирот не дороже картинок... К тому же до сих пор мы
ничем не омрачили его счастья. Ежедневно после обеда он целых три часа
блаженствует, перебирая свои гравюры и разговаривая с ними, как с людьми. А
сегодня... это день мог бы стать счастливейшим в его жизни, ведь он так
много лет ждет случая показать свои сокровища человеку, способному их
оценить. Прошу вас... умоляю... не лишайте его этой радости!
Я просто не могу передать вам, с какой скорбью это было сказано.
Господи, да сколько уже раз приходилось мне в качестве антиквара
сталкиваться с самым бессовестным обманом, когда, подло пользуясь инфляцией,
у несчастных буквально за кусок хлеба отбирались редчайшие фамильные
ценности,- но здесь судьба сыграла особенно злую шутку, которая особенно
сильно потрясла меня. Разумеется, я обещал молчать и сделать все от меня
зависящее, чтобы скрыть истину.
Мы пошли; по дороге я с горечью слушал ее рассказ о том, при помощи
каких уловок были одурачены несчастные женщины, и это еще более укрепило
меня в намерении сдержать свое обещание. Не успели мы взойти по лестнице и
взяться за ручку двери, как из комнаты послышался радостно грохочущий голос
старика:- Входите, входите!- Должно быть, со свойственной слепым остротой
слуха он уловил звук шагов, когда мы еще подымались по ступеням.
- Герварт даже не вздремнул сегодня, так ему не терпится показать вам
свои сокровища,- с улыбкой сказала старушка. Одного-единственного взгляда
дочери оказалось достаточно, чтобы успокоить ее относительно моего
поведения. На столе уже были разложены груды папок, и, едва почувствовав
прикосновение моей руки, слепой без лишних церемоний схватил меня за локоть
и усадил в кресло.
- Вот так, И начнем не мешкая- просмотреть' надо очень много, а ведь
господам берлинцам вечно некогда. В этой папке у меня Дюрер, довольно
полный, как вы сейчас убедитесь, и одна гравюра лучше другой. А впрочем,
сами увидите; смотрите!- И он раскрыл первую папку:- Вот его "Большая
лошадь".
Осторожно, едва касаясь кончиками пальцев, как берут обычно очень
хрупкие предметы, он вынул из папки паспарту, в которое был вставлен пустой,
пожелтевший от времени лист бумаги, и держал его перед глазами в вытянутой
руке. С минуту он восторженно и молча глядел на него; разумеется, он ничего
не видел, но, словно по волшебству, лицо старика приняло выражение зрячего.
А глаза его, еще только что совершенно безжизненные, с неподвижными
зрачками, вдруг просветлели, в них вспыхнула мысль. Был ли то просто отблеск
бумаги, или свет шел изнутри?
- Ну, как?- с гордостью спросил он.- Случалось вам видеть что-либо