"Стефан Цвейг. Амок" - читать интересную книгу автора

стоял спиной к входной двери зала, но сразу почувствовал, что вошла она, что
она уже здесь. Я не мог бы объяснить вам, как возникла во мне эта смутившая
меня уверенность, но, говоря с губернатором и прислушиваясь к его словам, я
в то же время ощущал где-то за собой ее присутствие. К счастью, губернатор
вскоре окончил разговор - мне кажется, если бы он не отпустил меня, я все
равно, пренебрегая вежливостью, обернулся бы, так сильно было это странное
напряжение моих нервов, так мучительна была эта потребность. И
действительно, не успел я обернуться, как увидел ее на том самом месте, где
мысленно представил себе ее. На ней было желтое бальное платье с низким
вырезом, матово поблескивали, как слоновая кость, ее прекрасные узкие плечи;
она разговаривала, окруженная группой гостей Она улыбалась, но я уловил в ее
лице какую-то напряженность. Я подошел ближе - она не видела или не хотела
меня видеть - и вгляделся в эту улыбку, любезную и холодно-вежливую,
игравшую на тонких губах. И эта улыбка снова опьянила меня, потому что
она... потому что я знал, что это ложь, лицемерие, виртуозное уменье
притворяться. Сегодня среда, мелькнуло у меня в голове, в субботу приходит
пароход, на котором едет ее муж... Как может она так улыбаться, так... так
уверенно, так беззаботно улыбаться и небрежно играть веером, вместо того
чтобы комкать его от волнения? Я... я, чужой... я уже два дня дрожу в
ожидании того часа... я, чужой, мучительно переживаю за нее ее страхи, ее
отчаяние... а она явилась на бал и улыбается, улыбается...
Где-то позади заиграла музыка. Начались танцы. Пожилой офицер пригласил
ее; она, извинившись перед своими собеседниками, прошла под руку с ним мимо
меня в другой зал. Когда она заметила меня, внезапная судорога пробежала по
ее лицу - но только на секунду, потом она вежливо кивнула мне, как
случайному знакомому, сказала "добрый вечер, доктор!" - и скрылась, прежде
чем я успел решить, поклониться ей или нет.
Никто не мог бы разгадать, что таилось во взгляде этих серо-зеленых
глаз, и я, я сам этого не знал. Почему она поклонилась... почему вдруг
узнала меня?.. Было ли это самозащитой, или шагом к примирению, или просто
замешательством? Не могу вам выразить, в каком я был волнении, во мне все
всколыхнулось и готово было вырваться наружу. Я смотрел на нее, спокойно
вальсирующую в объятиях офицера, с невозмутимым и беспечным выражением лица,
а я ведь знал, что она... что она, так же, как и я, думает только об
одном... только об одном... что только нам двоим в этой толпе известна
ужасная тайна... а она танцевала... В эти минуты мои муки, страстное желание
спасти ее и восхищение достигли апогея. Не знаю, наблюдал ли кто-нибудь за
мной, но, несомненно, я своим поведением мог выдать то, что так искусно
скрывала она, - я не мог заставить себя смотреть в другую сторону, я должен
был... да, должен был смотреть на нее, я пожирал ее глазами, издали впивался
в ее невозмутимое лицо - не спадет ли маска хотя бы на миг. Она, должно
быть, чувствовала на себе этот упорный взгляд, и он тяготил ее. Возвращаясь
под руку со своим кавалером, она сверкнула на меня глазами повелительно,
словно приказывая уйти. Уже знакомая мне складка высокомерного гнева снова
прорезала ее лоб...
Но... но... я ведь уже говорил вам... меня гнал амок, я не смотрел ни
вправо, ни влево. Я мгновенно понял ее - этот взгляд говорил: "Не привлекай
внимания! возьми себя в руки!" - Я знал, что она... как бы это выразить?..
что она требует от меня сдержанности здесь, в большом зале... я понимал,
что, уйди я теперь домой, я мог бы завтра с уверенностью рассчитывать быть