"Стефан Цвейг. Амок" - читать интересную книгу автора

принятым ею... Она хотела только избавиться от моей назойливости здесь... я
знал, что она - и с полным основанием - боится какой-нибудь моей неловкой
выходки... Вы видите... я знал все, я понял этот повелительный взгляд, но...
но это было свыше моих сил, я должен был говорить с нею. Итак, я поплелся к
группе гостей, среди которых она стояла, разговаривая, и присоединился к
ним, хотя знал лишь немногих из них... Я хотел слышать, как она говорит, но
каждый раз съеживался, точно побитая собака, под ее взглядом, изредка так
холодно скользившим по мне, словно я был холщовой портьерой, к которой я
прислонился, или воздухом, который слегка эту портьеру колыхал. Но я стоял в
ожидании слова от нее, какого-нибудь знака примирения, стоял столбом, не
сводя с нее глаз, среди общего разговора. Безусловно, на это уже обратили
внимание... безусловно... потому что никто не сказал мне ни слова; и она,
наверно, страдала от моего нелепого поведения.
Сколько бы я так простоял, не знаю... может быть, целую вечность... я
не мог разбить чары, сковывавшие мою волю... Я был словно парализован
яростным своим упорством... Но она не выдержала... Со свойственной ей
восхитительной непринужденностью она внезапно сказала, обращаясь к
окружавшим ее мужчинам:
- Я немного утомлена... хочу сегодня пораньше лечь... Спокойной ночи!
И вот она уже прошла мимо меня, небрежно и холодно кивнув головой. Я
успел еще заметить складку на ее лбу, а потом видел уже только спину, белую,
гордую, обнаженную спину. Прошла минута, прежде чем я понял, что она
уходит... что я больше не увижу ее, не смогу говорить с ней в этот вечер, в
этот последний вечер, когда еще возможно спасение... и так я простоял целую
минуту, окаменев на месте, пока не понял этого... а тогда... тогда...
Однако погодите... погодите... Так вы не поймете всей бессмысленности,
всей глупости моего поступка... сначала я должен описать вам место
действия... Это было в большом зале правительственного здания, в огромном
зале, залитом светом и почти пустом... пары ушли танцевать, мужчины - играть
в карты... только по углам беседовали небольшие кучки гостей... Итак, зал
был пуст, малейшее движение бросалось в глаза под ярким светом люстр... и
она неторопливой легкой походкой шла по этому просторному залу, изредка
отвечая на поклоны... шла с тем великолепным, высокомерным, невозмутимым
спокойствием, которое так восхищало меня в ней... Я... я оставался на месте,
как я вам уже говорил. Я был словно парализован, пока не понял, что она
уходит, а когда я это понял, она была уже на другом конце зала у самого
выхода. Тут... о, до сих пор мне стыдно вспоминать об этом... тут что-то
вдруг толкнуло меня, и я побежал - вы слышите - я побежал... я не пошел, а
побежал за ней, и стук моих каблуков громко отдавался от стен зала... Я
слышал свои шаги, видел удивленные взгляды, обращенные на меня... я сгорал
со стыда я уже во время бега сознавал свое безумие... но я не мог не мог
остановиться... Я догнал ее у дверей Она обернулась... ее глаза серой сталью
вонзились в меня, ноздри задрожали от гнева... Я только открыл было рот...
как она... вдруг громко рассмеялась... звонким, беззаботным, искренним
смехом и сказала... громко, чтобы все слышали:
- Ах, доктор, только теперь вы вспомнили о рецепте для моего
мальчика... уж эти ученые!..
Стоявшие вблизи добродушно засмеялись... Я понял, я был поражен - как
мастерски спасла она положение. Порывшись в бумажнике, я второпях вырвал из
блокнота чистый листок... она спокойно взяла его и... ушла... поблагодарив