"Стефан Цвейг. Кристина" - читать интересную книгу автора

нити рек прорисованы синим карандашом, кружки городов - красным; расстояния
между городами проставлены в отдельной таблице внизу справа - точно так же,
как на больших школьных картах Географического института; сельский учитель
скопировал все любовно, с усердием, испытывая радость от приятного занятия.
Кристина невольно зарделась. Видя, что подарок понравился ей, скромный
человек приободрился. Он извлек еще одну карту, прямоугольный листок с
золотой каемкой: это карта Энгадина, калькированная с большой
военно-топографической карты Швейцарии, со всеми дорогами и тропинками,
включая малейшие подробности, а в центре красным кружочком особо выделено
здание. Это, поясняет он, отель, где она будет жить, взято из старого
"бедекера"; таким образом она сможет сама ориентироваться на прогулках, не
опасаясь сбиться с дороги. Кристина взволнованно благодарит его. Наверное,
этот трогательный человек, держа от нее свой замысел в секрете, выписал из
библиотеки в Линце или в Вене необходимые пособия, а потом целыми вечерами
прилежно чертил и раскрашивал карты сто раз очиненными карандашами и
специально купленным пером единственно ради того, чтобы сделать ей этот
подарок, сочетающий приятное с полезным и доступный его средствам. Ее не
начатое еще путешествие он заранее продумал и проследил километр за
километром; днем и ночью н наверное, думал о том, что ее ждет, сопровождая
ее мысленно на всем пути. Благодарно протягивая сейчас руку этому человеку,
растерявшемуся от собственной храбрости, Кристина словно впервые видит его
глаза за стеклами очков - голубые, добрые, ясные, как у ребенка; но вот эта
ясная голубизна, пока она смотрит на него, становится вдруг темнее и глубже
от охватившего его волнения. И у нее внезапно пробуждается чувство тепла,
которого она еще ни разу не испытывала в его присутствии, чувство симпатии и
доверия, которого никогда прежде не питала ни к одному мужчине. Какое-то
неясное до сих пор ощущение окончательно созревает у нее в эту минуту;
Кристина дольше и сердечнее, чем когда-либо, пожимает ему руку. Он чувствует
перемену в ее настроении, у него начинает горячо стучать в висках,
перехватывает дыхание, он смущается, подыскивая нужные слова. Но тут, пыхтя,
словно огромный рассерженный зверь, подкатывает черный паровоз; волна
воздуха, которую он гонит перед собой, чуть не вырывает листок из ее руки.
Всего одна минута времени. Кристина поспешно входит в вагон, из окна она
видит уже только машущий белый платок, который вскоре исчезает в дымной
дали. Затем она остается одна, впервые за много лет одна.
Весь вечер Кристина, устало прислонившись к деревянной стенке купе,
созерцает за исполосованными дождем оконными стеклами хмурый ландшафт под
пасмурным небом. Сначала в сумерках еще смутно мелькали, будто вспугнутые
зверьки, городишки и села, потом все смешалось и растаяло в тумане. Кроме
нее, в купе вагона третьего класса никого, и она позволили себе вытянуть на
скамье ноги, только теперь почувствовав, до чего устала. Она пробует
собраться с мыслями, но монотонный стук колес и покачивание вагона мешают
сосредоточиться; все плотнее затуманивает сознание, отгоняя боль в висках,
парализующая мгла дремоты, то отупляющее вагонное забытье, когда, одурев,
лежишь как в черном угольном мешке, а мешок трясут и трясут. В пространстве
движется ее неподвижное тело, под ним, внизу, шумят,мчатся, словно
подгоняемые бичом, колеса, а над ее запрокинутой головой течет время,
безмолвно, неуловимо, беспредельно. Усталость кристины настолько полно
растворилась в этом стремительном черном потоке, что она перепугалась, когда
утром внезапно с грохотом раздвинулась дверь и в купе шагнул широкоплечий