"Стефан Цвейг. Кристина" - читать интересную книгу автора

умножилось. Теперь, когда сыновья подросли и энергично взялись за отцовское
дело, пожилые родители могли спокойно позволить себе комфортабельную поездку
в Европу. И странно, в тот момент, когда из тумана надвинулся плоский берег
Нормандии, у Клер внезапно пробудилось забытое ощущение родины. Уже давно
ставшая в душе американкой, она от одного только сознания, что эта полоска
суши - Европа, почувствовала внезапный прилив тоски по своей юности; ночью
ей снились детские кроватки с решеткой, в которых они с сестрой спали,
вспомнились тысячи подробностей, и она вдруг устыдилась, что за все годы не
написала ни строчки обнищавшей, овдовевшей сестре. Мысль о сестре не давала
Кларе покоя, и она тотчас, прямо на пристани, отправила письмо с просьбой
приехать, вложив в конверт стодолларовую ассигнацию.
Ну а в данную минуту, когда выяснилось, что вместо матери нужно
пригласить дочь, госпоже ван Боолен стоило лишь пошевелить пальцем, как к
ней таим снарядиком в коричневой ливрее и круглой шапочке подлетел бой,
уловив на ходу, что требуется, принес телеграфный бланк и умчался с
заполненным листком на почтамт.
Спустя несколько минут точки и тире со стучащего аппарата Морзе
перескочили на крышу в вибрирующие медные пряди, и быстрее дребезжащих
поездов, несказанно быстрее вздымающих пыль автомобилей весть молнией
промчалась по тысячекилометровому проводу. Миг - и перепрыгнула через
границу, миг - и через тысячеглавый Форарльберг, карликовый Лихтенштейн,
изрезанный долинами Тироль, и вот магически превращенное в искру слово
ринулось с ледниковых высот в Дунайскую низину, в Линц, в коммутатор.
Передохнув здесь несколько секунд, весть скорее, чем успеваешь произнести
само слово "скоро", спорхнула с провода на крыше почты Кляйн-Райфлинга в
телеграфный приемник, и тот, вздрогнув, направил ее прямо в сердце,
изумленное, полное любопытства и растерянности.

Поворот за угол, вверх по темной скрипучей деревянной лестнице - и
Кристина входит в мансарду убогого крестьянского дома; здесь, в комнате с
маленькими оконцами, она живет с матерью. Широкий навес кровли над фронтоном
- защита от снега зимой - ревниво заслоняет солнце в дневные часы; лишь под
вечер тонкий, уже обессиленный лучик ненадолго проникает к герани на
подоконнике. Поэтому в сумрачной мансарде всегда затхло и сыро, пахнет
подгнившими стропилами и непросохшими простынями; стародавние запахи въелись
в стены, как древесный грибок, - вероятно, в прежние времена эта мансарда
была просто чердаком, куда складывали разный хлам. Но в послевоенные годы с
их суровой жилищной нуждой запросы у людей становились скромными, и они
благодарили судьбу, если вообще представлялась возможность поставить в
четырех стенах две кровати, стол и старый сундук. Даже мягкое кожаное
кресло, доставшееся по наследству, занимало здесь слишком много места, и его
за бесценок продали старьевщику, о чем теперь очень жалеют: всякий раз,
когда у старой фрау Хофленер распухают от водянки ноги, ей некуда сесть и
приходится лежать в кровати - все время, все время в кровати.
Отекшие, похожие на колоды ноги, угрожающая венозная синева под мягкими
бинтами - всем этим уставшая, рано состарившаяся женщина обязана двухлетней
работе кастеляншей в военном лазарете, который размещался в нижнем этаже
здания без подвала, отчего там было очень сыро. С тех пор ходьба для тучной
женщины стала мучением, она не ходит, а еле передвигается с одышкой и при
малейшем напряжении или волнении хватается за сердце. Она знает, что долго