"Стефан Цвейг. Принуждение" - читать интересную книгу автора

ласкаться. У дверей стояла жена, и с первого взгляда он заметил, что она
догадалась обо всем. Безмолвно он последовал за ней, стыд угнетал его.
Но она не была жестока. Она не смотрела на него, старалась не мучить
его. Поставила на стол холодное мясо и, когда он послушно сел к столу,
подошла к нему.
- Фердинанд, - начала она дрожащим голосом, - ты болен. С тобой теперь
нельзя говорить. Я не буду тебя упрекать, ты действуешь теперь не по
собственному побуждению, и я чувствую, как ты страдаешь. Но обещай мне, что
ты ничего не предпримешь в этом деле, не посоветовавшись со мной.
Он молчал. Ее голос зазвучал взволнованно:
- Я никогда не вмешивалась в твои личные дела, я гордилась тем, что
предоставляла тебе полную свободу в твоих решениях. Но теперь речь идет не
только о твоей жизни, но и о моей. Нам годы нужны были для создания нашего
счастья, и я ими не пожертвую так легко, как ты, ни государству, ни бойне,
ни твоему тщеславию, ни твоей слабости. Никому, слышишь, никому! Если ты
бессилен перед ними, я сильна. Я знаю, к чему это клонится, и я не уступлю.
Он все еще молчал, и это рабское виноватое молчание озлобляло ее.
- Я не уступлю этому клочку бумаги, я не признаю закона, который
требует убийства. Я не дам его слугам согнуть себя в бараний рог. Вы,
мужчины, все теперь заражены идеологией, политикой, этикой; мы, женщины,
чувствуем еще попрежнему. Я знаю, что такое родина, но понимаю, во что она
обратилась в наши дни: в средоточие убийства и рабства. Можно чувствовать
себя частицей своего народа, но если этот народ охвачен безумием, не следует
безумствовать с ним вместе. Если для них ты уже стал числом, номером,
орудием, пушечным мясом, то я еще вижу в тебе живого человека, и я тебя им
не уступаю. Я не отдам тебя. Никогда я не осмеливалась тобой распоряжаться,
но теперь я считаю своим делом защитить тебя; до сих пор ты был разумным,
зрелым человеком с твердой волей, теперь, окончательно потеряв волю, ты
обратился в негодную поломанную машину долга, подобно миллионам других
жертв. Они завладели твоими нервами, но забыли обо мне; никогда я не была
так сильна, как теперь.
Он молчал, погруженный в свои мысли. В нем не было сил для борьбы ни с
ними, ни с ней.
Она выпрямилась, словно готовясь к битве. Ее голос звучал резко.
напряженно:
- Что сказали тебе в консульстве? Я хочу знать.
В этих словах звучал вызов. Усталый, он вынул листок и подал ей.
Сдвинув брови, стиснув зубы, она прочитала его, потом презрительно бросила
на стол.
- Однако, как они торопятся, это господа! Уже завтра!
И ты, вероятно, поблагодарил их, почтительно расшаркался перед ними.
"Завтра явиться". Явиться! Вернее сказать, обратиться в раба. Нет, до этого
мы еще не дошли! Далеко не дошли!
Фердинанд встал. Он был бледен, и его рука судорожно схватилась за
кресло.
- Паула, не будем себя обманывать. Мы дошли до этого! Себя не
переделаешь. Я пробовал сопротивляться, Ничего не вышло. Этот лист - это я
сам. Если я его порву, я все же останусь в его власти. Не мучь меня. Все
равно я бы не чувствовал себя свободным здесь. Каждый час я бы помнил, что
меня призывают, хватают, тянут, тормошат. Там мне будет легче; даже в