"Роберт Такер. Сталин. Путь к власти" - читать интересную книгу автора

г. он писал: "Александр II мог бы так легко сделаться народным кумиром,
первым русским земским царем". И далее: "Опираясь на этот народ, он мог бы
стать спасителем и главой всего славянского мира... Он, и только он один,
мог совершить в России величайшую и благодетельнейшую революцию, не пролив
капли крови12. Четырьмя годами ранее к Александру
II со страниц издававшегося Герценом в Лондоне сборника "Голоса из России"
обратился в том же духе молодой русский социалист Николай Серно-Соловьевич,
который предложил царю использовать собственную абсолютную власть для
претворения в жизнь социалистической программы передачи под эгидой
российского государства помещичьих земель деревенским общинам. "На русском
престоле, - заявил этот революционер, - царь не может не быть, сознательно
или несознательно, социалистом"13.
Представление о "якобинце Романове", осуществляющем из Санкт-Петербурга
социалистические преобразования в России, было абсолютно утопическим, и
радикалам со всей очевидностью пришлось бы испытать разочарование даже в том
случае, если положения земельной реформы 1861 г. не оказались бы такими
неудовлетворительными и не повлекли бы за собой серьезные крестьянские
волнения. Последнее обстоятельство, однако, дало толчок росту революционного
народничества 60-х годов. объявившего войну казенной России и видевшего в
Александре II, которого сам Герцен раньше назвал "царем-освободителем",
главного врага русского народа. Чернышевский и других революционные
народники, отказавшись от всяких надежд на народного царя и прогрессивную
автократию, стали утверждать, что российский монарх - это только верхушка
аристократической иерархии и чем скорее она "погибнет", тем лучше.
Серно-Соловьевич, например, стал одним из создателей революционного тайного
общества "Земля и воля", предтечи организации "Народная воля", члены которой
в конце концов убили Александра II. Перелом в умонастроениях нашел наиболее
четкое отражение в прокламации студента Каракозова, в которой он разъяснял
причины покушения (правда, неудачного) на царя в 1866 г. Русская история,
говорилось в ней, показывает, что лицом, действительно виновным во всех
страданиях народа, является не кто иной, как сам царь. Каракозов, в
частности, писал: "Цари завели себе чиновников... и постоянное войско.
Назвали их (чиновников) дворянами... и начали им раздавать земли...
Сообразите это, братцы... и вы увидите, что царь есть самый главный из
помещиков, никогда он не потянет на мужицкую руку, потому - он самый сильный
недруг простого народа"14.
Поскольку выстрел Каракозова символизировал собой тот факт, что
радикальная интеллигенция рассталась с представлением о прогрессивном
самодержавии, по-видимому, данный рубеж можно было бы считать вполне
подходящим для того, чтобы на нем закончить историю русского революционного
монархизма. Однако теперь мы подошли к одной из тех метаморфоз в истории
политической мысли, которая ясно иллюстрирует ее внутреннюю сложность.
Отказавшись от концепции прогрессивного самодержавия, народники 60-х и 70-х
годов тем не менее вновь возродили ее в новом обличье, радикально изменив
форму, но сохранив существенную часть прежнего содержания. Из устаревших
представлений о диктатуре царя, действующего в интересах народа и против
аристократии и преобразующего Россию сверху на социалистических принципах,
некоторые народники выбросили фигуру царя, заменив ее организацией
революционеров. В результате место идеи о прогрессивном самодержавии заняла
идея о том, что за революционным захватом власти снизу последует диктатура