"Юлия Тулянская, Наталья Михайлова. Небо и корни мира ("Обитаемый мир" #2) " - читать интересную книгу автора

ниши, в которых стоят статуи похожих друг на друга святых в ниспадающих
одеяниях. На возвышении - огороженное пространство для алтаря. За алтарем -
арка: это Небесные Врата.
Яромир хотел лечь на скамью, но потерял равновесие, оперся рукой о
стену, упал - и ветхая скамья сломалась под его тяжелым телом. Шалый с тихим
визгом завертелся вокруг хозяина.
- Ничего, не сдохну, - прохрипел тот, утешая пса, и больше уже ничего
не мог сказать: начался такой озноб, что не попадал зуб на зуб. "Знаем мы
эту песню, - мелькало у Яромира. - До утра будет трясти, потом бред, а потом
уже ничего, отпустит..."
В храме было прохладно и сумрачно. Шалый скулил, вздрагивая и
отскакивая каждый раз, когда у Яромира начинался новый приступ озноба, а
когда он затихал, торопливо лизал ему щеки и лоб. Шалый уже повидал своего
хозяина таким. Однажды это было во время стоянки в порту, другой раз - на
веслах, и Яромира расковали и оставили в колодках на палубе, заменив другим
гребцом...
Стуча зубами, Яромир безуспешно пытался закутаться в плащ, но руки не
слушались. Шалый, не переставая повизгивать, лег передними лапами ему на
грудь. Яромир пытался сбросить с себя пса в беспокойном бреду. Шалый тыкался
мордой в руки и старался лизнуть в заросшую щеку.
На рассвете Яромир пришел в себя, но так ослабел, что только согнал
Шалого, завернулся в плащ и уснул.

Солнце било сквозь затянутые плющом окна. Яромир проснулся, чувствуя,
что, хотя мышцы все еще будто налиты свинцом, приступ лихорадки миновал.
Шалый спал, положив на лапы бородатую морду. Яромир сел, огляделся.
Вспомнил, что вчера нашел этот заброшенный храм. Его взгляд остановился на
алтаре.
Там стояли кубок и темно-синий керамический кувшин, рядом - блюдо,
накрытое тонкой белой скатеркой. Яромир безучастно скользнул по ним глазами
и вдруг замер, пораженный. Подошел к алтарю, приподнял ткань. На блюде лежал
круглый белый хлеб.
- Эй... кто здесь? - крикнул Яромир. - Эй!
Ему откликнулось эхо. Яромир выглянул за дверь. Там лишь шумели омытые
недавним дождем листья.
- Эй! Кто-нибудь! - повторил снова.
Он вернулся к алтарю и понюхал, что в кувшине. Вино. Яромир разломил
хлеб, положил в рот кусок и с удивлением ощутил привкус меда. Он сунул кусок
и Шалому. Желтый пес только ткнулся в хлеб носом и отвернулся.
- Да ты, брат, сыт, - с удивлением понял Яромир.
Он налил себе из кувшина, недоумевая, кто о нем позаботился.
- Кто это был, Шалый? А, не можешь сказать... Это была женщина. Это
женщина, потому что хлеб накрыт скатертью.
Яромир сел у алтаря с ломтем хлеба в руке и кубком вина, стал есть,
чувствуя, как что-то влажное и теплое щекочет ему щеки: слезы. Чудо ранило
его в самое сердце. Вместе с вином и хлебом слезы попадали ему в рот. Что
она здесь делала, та, что оставила ему хлеб и вино? Яромир знал, что никакой
проезжей дороги рядом нет. Неужто, как в сказке, какая-нибудь княжна
собралась на охоту, увидала заброшенный храм и решила переждать дождь? Она
вошла, заметила спящего у стены бродягу и оставила ему вино и этот