"Иван Сергеевич Тургенев. Гамлет Щигровского уезда (Из цикла "Записки охотника")" - читать интересную книгу автора

каждому дворянину то с малагой, то с дрей-мадерой и как почти все дворяне,
особенно пожилые, словно нехотя покоряясь чувству долга, выпивали рюмку за
рюмкой, - как, наконец, захлопали бутылки шампанского и начали
провозглашаться заздравные тосты: все это, вероятно, слишком известно
читателю. Но особенно замечательным показался мне анекдот, рассказанный
самим сановником среди всеобщего радостного молчанья. Кто-то, кажется,
разоренный генерал, человек, ознакомленный с новейшей словесностью, упомянул
о влиянии женщин вообще и на молодых людей в особенности. "Да, да, -
подхватил сановник, - это правда; но молодых людей должно в строгом
повиновении держать, а то они, пожалуй, от всякой юбки с ума сходят".
(Детски веселая улыбка промчалась по лицам всех гостей; у одного помещика
даже благодарность заиграла во взоре.) "Ибо молодые люди глупы". (Сановник,
вероятно, ради важности, иногда изменял общепринятые ударения слов.) "Вот
хоть бы у меня, сын Иван, - продолжал он, - двадцатый год всего дураку
пошел, а он вдруг мне и говорит: "Позвольте, батюшка, жениться". Я ему
говорю: "Дурак, послужи сперва..." Ну, отчаянье, слезы... но у меня...
того... (Слово "того" сановник произнес более животом, чем губами; помолчал
и величаво взглянул на своего соседа, генерала, причем гораздо более поднял
брови, чем бы следовало ожидать. Штатский генерал приятно наклонил голову
несколько набок и чрезвычайно быстро заморгал глазом, обращенным к
сановнику.) "И что ж, - заговорил сановник опять, - теперь он сам мне пишет,
что спасибо, дескать, батюшка, что дурака научил... Так вот как надобно
поступать". Все гости, разумеется, вполне согласились с рассказчиком и как
будто оживились от полученного удовольствия и наставления... После обеда все
общество поднялось и двинулось в гостиную с большим, но все же приличным и
словно на этот случай разрешенным шумом... Сели за карты.
Кое-как дождался я вечера и, поручив своему кучеру заложить мою коляску
на другой день в пять часов утра, отправился на покой. Но мне предстояло еще
в течение того же самого дня познакомиться с одним замечательным человеком.
Вследствие множества наехавших гостей никто не спал в одиночку. В
небольшой, зеленоватой и сыроватой комнате, куда привел меня дворецкий
Александра Михайлыча, уже находился другой гость, совершенно раздетый.
Увидев меня, он проворно нырнул под одеяло, закрылся им до самого носа,
повозился немного на рыхлом пуховике и притих, зорко выглядывая из-под
круглой каймы своего бумажного колпака. Я подошел к другой кровати (их всего
было две в комнате), разделся и лег в сырые простыни. Мой сосед заворочался
на своей постели... Я пожелал ему доброй ночи.
Прошло полчаса. Несмотря на все мои старания, я никак не мог заснуть:
бесконечной вереницей тянулись друг за другом ненужные и неясные мысли,
упорно и однообразно, словно ведра водоподъемной машины.
- А вы, кажется, не спите? - проговорил мой сосед.
- Как видите, - отвечал я. - Да и вам не спится?
- Мне никогда не спится.
- Как же так?
- Да так. Я засыпаю сам и не знаю отчего; лежу, лежу, да и засну.
- Зачем же вы ложитесь в постель, прежде чем вам спать захочется?
- А что ж прикажете делать?
Я не отвечал на вопрос моего соседа.
- Удивляюсь я, - продолжал он после небольшого молчания, - отчего здесь
блох нету. Кажется, где бы им и быть?