"Иван Сергеевич Тургенев. Конец Чертопханова (Из цикла "Записки охотника")" - читать интересную книгу автора

пистолета. Малек-Адель немедленно повернулся назад, выкарабкался вон из
оврага... и побежал. Но недолго слышался стук его копыт. Поднявшийся ветер
мешал и застилал все звуки.
В свою очередь, Чертопханов медленно выбрался из оврага, достиг опушки
и поплелся по дороге домой. Он был недоволен собою; тяжесть, которую он
чувствовал в голове, в сердце, распространилась по всем членам; он шел
сердитый, темный, неудовлетворенный, голодный, словно кто обидел его, отнял
у него добычу, пищу...
Самоубийце, которому помешали исполнить его намерение, знакомы подобные
ощущения.
Вдруг что-то толкнуло его сзади, между плеч. Он оглянулся...
Малек-Адель стоял посреди дороги. Он пришел следом за своим хозяином, он
тронул его мордой... доложил о себе...
- А! - закричал Чертопханов, - ты сам, сан за смертью пришел! Так на
же!
В мгновенье ока он выхватил пистолет, взвел курок, приставил дуло ко
лбу Малек-Аделя, выстрелил...
Бедная лошадь шарахнулась в сторону, взвилась на дыбы, отскочила шагов
на десять и вдруг грузно рухнула и захрипела, судорожно валяясь по земле...
Чертопханов зажал себе уши обеими руками и побежал. Колени подгибались
под ним. И хмель, и злоба, в тупая самоуверенность - все вылетело разом.
Осталось одно чувство стыда и безобразия - да сознание, сознание
несомненное, что на этот раз он и с собой покончил.


XVI

Недель, шесть спустя казачок Перфишка почел долгом остановить
проезжавшего мимо бессоновской усадьбы станового пристава.
- Чего тебе? - спросил блюститель порядка.
- Пожалуйте, ваше благородие, к нам в дом, - ответил казачок с низким
поклоном, - Пантелей Еремеич, кажись, умирать собираются; так вот я и боюсь.
- Как? умирать? - переспросил становой.
- Точно так-с. Сперва они кажинный день водку кушали, а теперь вот в
постель слегли, и уж оченно они худы стали. Я так полагаю, они теперь и
понимать-то ничего не понимают. Без языка совсем.
Становой слез с телеги.
- Что же ты, за священником, по крайней мере, сходил? Исповедался твой
барин? Причастился?
- Никак нет-с.
Становой нахмурился.
- Как же ты это так, братец? Разве этак можно, а? иль ты не знаешь, что
за это... ответственность бывает большая, а?
- Да я их и третьего дня и вчерась спрашивал, - подхватил оробевший
казачок, - не прикажете ли, говорю, Пантелей Еремеич, за священником
сбегать? "Молчи, говорит, дурак. Не в свое дело не суйся". А сегодня, как я
стал, докладывать, - только посмотрели на меня да усом повели.
- И много он пил водки? - спросил становой.
- Дюже много! Да вы уж сделайте милость, ваше благородие, пожалуйте к
ним в комнату.