"Иван Сергеевич Тургенев. Конец Чертопханова (Из цикла "Записки охотника")" - читать интересную книгу автора

- Ну, веди! - проворчал становой и последовал за Перфишкой.
Удивительное зрелище его ожидало.
В задней комнате дома, сырой и темной, на убогой кровати, покрытой
конскою попоной, с лохматой буркой вместо подушки, лежал Чертопханов, уже не
бледный, а изжелта-зеленый, как бывают мертвецы, со ввалившимися глазами под
глянцевитыми веками, с заостренным, но все еще красноватым носом над
взъерошенными усами. Лежал он одетый в неизменный свой архалук с патронами
на груди и в черкесские синие шаровары. Папаха с малиновым верхом закрывала
ему лоб до самых бровей. В одной руке Чертопханов держал охотничью нагайку,
в другой - шитый кисет, последний подарок Маши. На столе возле кровати стоял
пустой штоф; а в головах, пришпиленные булавками к стене, виднелись два
акварельных рисунка: на одном, сколько можно было понять, был представлен
толстый человек с гитарой в руках - вероятно, Недопюскин; другой изображал
скачущего всадника... Лошадь походила на тех сказочных животных, которых
рисуют дети на стенах и заборах; но старательно оттушеванные яблоки ее масти
и патроны на груди всадника, острые носки его сапогов и громадные усы не
оставляли места сомнению: этот рисунок долженствовал изобразить Пантелея
Еремеича верхом на Малек-Аделе.
Изумленный становой не знал, что предпринять. Мертвая тишина
царствовала в комнате. "Да уж он скончался", - подумал он и, возвысив голос,
промолвил:
- Пантелей Еремеич! А, Пантелей Еремеич!
Тогда произошло нечто необыкновенное. Глаза Чертопханова медленно
раскрылись, потухшие зрачки двинулись сперва справа налево, потом слева
направо, остановились на посетителе, увидали его... Что-то замерцало в их
тусклой белизне, подобие взора в них проявилось; посиневшие губы постепенно
расклеились, и послышался сиплый, уж точно гробовой голос:
- Столбовой дворянин Пантелей Чертопханов умирает; кто может ему
препятствовать? Он никому не должен, ничего не требует... Оставьте его,
люди! Идите!
Рука с нагайкой попыталась приподняться... Напрасно! Губы опять
склеились, глаза закрылись - и по-прежнему лежал Чертопханов на своей
жесткой кровати вытянувшись как пласт и сдвинув подошвы.
- Дай знать, когда скончается, - шепнул, выходя из комнаты, становой
Перфишке, - а за попом, я полагаю, сходить и теперь можно. Надо ж порядок
соблюсти, особоровать его.
Перфишка в тот же день сходил за попом; а на следующее утро ему
пришлось дать знать становому: Пантелей Еремеич скончался в ту же ночь.
Когда его хоронили, гроб его провожали два человека: казачок Перфишка
да Мошель Лейба. Весть о кончине Чертопханова каким-то образом дошла до жида
- и он не преминул отдать последний долг своему благодетелю.