"Иван Сергеевич Тургенев. Часы" - читать интересную книгу автора

некто Анастасий Анастасьевич Пучков, или, собственно: Настасей Настасеич;
иначе никто его не величал. Сутяга был он страшный, кляузник,
взяточник-дурной человек совсем; его из губернаторской канцелярии выгнали, и
под судом он находился не раз; отцу он бывал нужен... Они вместе
"промышляли". Из себя он был пухлый да круглый; а лицо как у лисицы, нос
шилом; глаза карие, светлые, тоже как у лисицы. И все он ими двигал, этими
глазами, направо да налево, и носом тоже водил - словно воздух нюхал.
Башмаки носил без каблуков и пудрился ежедневно, что в провинции тогда
считалось большою редкостью. Он уверял, что без пудры ему быть нельзя, так
как ему приходится знаться с генералами и с генеральшами.
И вот наступил мой именинный день! Приходит Настасей Настасеич к нам в
дом и говорит:
- Ничем-то я доселева, крестничек, тебя не дарил; зато посмотри, каку
штуку я тебе принес сегодня!
И достает он тут из кармана серебряные часы луковицей, с написанным на
циферблате розаном и с бронзовой цепочкой! Я так и сомлел от восторга,-а
тетка, Пелагея Петровна, как закричит во все горло:
- Целуй руку, целуй руки, паршивый! Я стал целовать у крестного отца
руку, а тетка, знай, причитывает:
- Ах, батюшка, Настасей Настасеич, зачем вы его так балуете! Где ему с
часами справиться? Уронит он их, наверное, разобьет или сломает!
Вошел отец, посмотрел на часы, поблагодарил Наста-сеича-небрежно
таково, да и позвал его к себе в кабинет. И слышу я, говорит отец, словно
про себя:
- Коли ты, брат, этим думаешь отделаться... Но я уже не мог устоять на
месте, надел на себя часы и бросился стремглав показывать свой подарок
Давыду,
III
Давыд взял часы, раскрыл и внимательно рассмотрел их. У него большие
были способности к механике; он любил возиться с железом, медью, со всякими
металлами; он обзавелся разными инструментами-и поправить или даже заново
сделать винт, ключ и т. п.- ему ничего не стоило.
Давыд повертел часы в руках и, пробурчав сквозь зубы (он вообще был
неразговорчив):
- Старые... плохие...-прибавил:-Откуда?
Я ему сказал, что подарил мне их мой крестный.
Давыд вскинул на меня свои серые глазки.
- Настасей?
- Да; Настасей Настасеич.
Давыд положил часы на стол и отошел прочь молча.
- Они тебе не нравятся? - спросил я.
- Нет; не то... а я, на твоем месте, от Настасея никакого подарка бы не
принял.
- Почему?
- Потому, что человек он дрянь; а дряни-человеку одолжаться не следует.
Еще спасибо ему говори. Чай, руку у него поцеловал?
- Да, тетка заставила.
Давыд усмехнулся - как-то особенно, в нос. Такая у него была повадка.
Громко он никогда не смеялся: он считал смех признаком малодушия.
Слова Давыда, его безмолвная улыбка - меня глубоко огорчили. Стало