"Иван Сергеевич Тургенев. Записки охотника " - читать интересную книгу автора

изнеможения, сто раз сряду хлопали друг друга по рукам, настаивая каждый на
своей цене, между тем как предмет их спора, дрянная лошаденка, покрытая
покоробленной рогожей, только что глазами помаргивала, как будто дело шло не
о ней... И в самом деле, не все ли ей равно, кто ее бить будет! Широколобые
помещики с крашеными усами и выражением достоинства на лице, в конфедератках
и камлотовых чуйках, надетых на один рукав, снисходительно заговаривали с
пузатыми купцами в пуховых шляпах и зеленых перчатках. Офицеры различных
полков толкались тут же; необыкновенно длинный кирасир, немецкого
происхождения, хладнокровно спрашивал у хромого барышника: сколько он желает
получить за сию рыжую лошадь? Белокурый гусарчик, лет девятнадцати, подбирал
пристяжную к поджарому иноходцу; ямщик в низкой шляпе, обвитой павлиньим
пером, в буром армяке и с кожаными рукавицами, засунутыми за узкий
зелененький кушак, искал коренника. Кучера заплетали лошадям своим хвосты,
мочили гривы и давали почтительные советы господам. Окончившие сделку
спешили в трактир или в кабак, смотря по состоянию... И все это возилось,
кричало, копошилось, ссорилось и мирилось, бранилось и смеялось в грязи по
колени. Мне хотелось купить тройку сносных лошадей для своей брички: мои
начинали отказываться. Я нашел двух, а третью не успел подобрать. После
обеда, которого описывать я не берусь (уже Эней знал, как неприятно
припоминать минувшее горе), отправился я в так называемую кофейную, куда
каждый вечер собирались ремонтеры, заводчики и другие приезжие. В
биллиардной комнате, затопленной свинцовыми волнами табачного дыма,
находилось человек двадцать. Тут были развязные молодые помещики в венгерках
и серых панталонах, с длинными висками и намасленными усиками, благородно и
смело взиравшие кругом; другие дворяне в казакинах, с необыкновенно
короткими шеями и заплывшими глазками, тут же мучительно сопели; купчики
сидели в стороне, как говорится, "на чуку"; офицеры свободно разговаривали
друг с другом. На биллиарде играл князь Н., молодой человек лет двадцати
двух, с веселым и несколько презрительным лицом, в сюртуке нараспашку,
красной шелковой рубахе и широких бархатных шароварах; играл он с отставным
поручиком Виктором Хлопаковым.
Отставной поручик Виктор Хлопаков, маленький, смугленький и худенький
человек лет тридцати, с черными волосиками, карими глазами и тупым
вздернутым носом, прилежно посещает выборы и ярмарки. Он подпрыгивает на
ходу, ухарски разводит округленными руками, шапку носит набекрень и
заворачивает рукава своего военного сюртука, подбитого сизым коленкором.
Господин Хлопаков обладает уменьем подделываться к богатым петербургским
шалунам, курит, пьет и в карты играет с ними, говорит им "ты". За что они
его жалуют, понять довольно мудрено. Он не умен, он даже не смешон: в шуты
он тоже не годится. Правда, с ним обращаются дружески-небрежно, как с
добрым, но пустым малым; якшаются с ним в течение двух-трех недель, а потом
вдруг и не кланяются с ним, и он сам уж не кланяется. Особенность поручика
Хлопакова состоит в том, что он в продолжение года, иногда двух, употребляет
постоянно одно и то же выражение, кстати и некстати, выражение нисколько не
забавное, но которое, Бог знает почему, всех смешит. Лет восемь тому назад
он на каждом шагу говорил: "Мое вам почитание, покорнейше благодарствую", и
тогдашние его покровители всякий раз помирали со смеху и заставляли его
повторять "мое почитание"; потом он стал употреблять довольно сложное
выражение: "Нет, уж это вы того, кескесэ, - это вышло выходит", и с тем же
блистательным успехом; года два спустя придумал новую прибаутку: "Не ву