"Иван Сергеевич Тургенев. Записки охотника " - читать интересную книгу автора

родился". - "О, глупая голова! да Амченск-то где?" - "А я почем знаю?" - "В
России Амченск, глупый". - "Так что ж что в России?" - "Как что?
Бонапартишку-то его светлейшество покойный князь Михайло Илларионович
Голенищев-Кутузов Смоленский, с Божиею помощью, из российских пределов
выгнать изволил. По эвтому случаю и песня сочинена: Бонапарту не до пляски,
растерял свои подвязки... Понимаешь: отечество освободил твое". - "А мне что
за дело?" - "Ах ты, глупый мальчик, глупый! Ведь если бы светлейший князь
Михайло Илларионович не выгнал Бонапартишки, ведь тебя бы теперь
какой-нибудь мусье палкой по маковке колотил. Подошел бы этак к тебе, сказал
бы: коман ву порте ву?43 - да и стук, стук". - "А я бы его в пузо
кулаком". - "А он бы тебе: бонжур, бонжур, вене иси44 - да за хохол, за
хохол". - "А я бы его по ногам, по ногам, по цибулястым-то". - "Оно точно,
ноги у них цибулястые... Ну, а как он бы руки тебе стал вязать?" - "А я бы
не дался; Михея-кучера на помощь бы позвал". - "А что, Вася, ведь французу с
Михеем не сладить?" - "Где сладить! Михей-то во как здоров!" - "Ну, и что ж
бы вы его?" - "Мы бы его по спине, да по спине". - "А он бы пардон закричал:
пардон, пардон, севуплей!"45 - "А мы бы ему: нет тебе севуплея, француз ты
этакой!.." - "Молодец, Вася!.. Ну, так кричи же: разбойник Бонапартишка!" -
"А ты мне сахару дай!" - "Экой!.."
С помещицами Татьяна Борисовна мало водится; они неохотно к ней ездят,
и она не умеет их занимать, засыпает под шумок их речей, вздрагивает,
силится раскрыть глаза и снова засыпает. Татьяна Борисовна вообще не любит
женщин. У одного из ее приятелей, хорошего и смирного молодого человека,
была сестра, старая девица лет тридцати восьми с половиной, существо
добрейшее, но исковерканное, натянутое и восторженное. Брат ей часто
рассказывал о своей соседке. В одно прекрасное утро моя старая девица, не
говоря худого слова, велела оседлать себе лошадь и отправилась к Татьяне
Борисовне. В длинном своем платье, со шляпой на голове, зеленым вуалем и
распущенными кудрями, вошла она в переднюю и, минуя оторопелого Васю,
принявшего ее за русалку, вбежала в гостиную. Татьяна Борисовна испугалась,
хотела было приподняться, да ноги подкосились. "Татьяна Борисовна, -
заговорила умоляющим голосом гостья, - извините мою смелость; я сестра
вашего приятеля Алексея Николаевича К***, и столько наслышалась от него об
вас, что решилась познакомиться с вами". - "Много чести", - пробормотала
изумленная хозяйка. Гостья сбросила с себя шляпу, тряхнула кудрями, уселась
подле Татьяны Борисовны, взяла ее за руку... "Итак, вот она, - начала она
голосом задумчивым и тронутым, - вот это доброе, ясное, благородное, святое
существо! Вот она, эта простая и вместе с тем глубокая женщина! Как я рада,
как я рада! Как мы будем любить друг друга! Я отдохну наконец... Я ее себе
именно такою воображала", - прибавила она шепотом, упираясь глазами в глаза
Татьяны Борисовны. "Не правда ли, вы не сердитесь на меня, добрая моя,
хорошая моя?" - "Помилуйте, я очень рада... Не хотите ли вы чаю?" Гостья
снисходительно улыбнулась. "Wie wahr, wie unreflektiert"46 - прошептала она
словно про себя. - "Позвольте обнять вас, моя милая!"
Старая девица высидела у Татьяны Борисовны три часа, не умолкая ни на
мгновенье. Она старалась растолковать новой своей знакомой собственное ее
значенье. Тотчас после ухода нежданной гостьи бедная помещица отправилась в
баню, напилась липового чаю и легла в постель. Но на другой же день старая
девица вернулась, просидела четыре часа и удалилась с обещаньем посещать
Татьяну Борисовну ежедневно. Она, изволите видеть, вздумала окончательно