"Иван Сергеевич Тургенев. Записки охотника " - читать интересную книгу автора

в каморке? - прибавил он, обращаясь к жене. - Я ведь тебя знаю: ты ведь
сердобольная такая, - покровительство ему оказываешь.
Татьяна Ильинична потупилась, улыбнулась и покраснела.
- Ну, так и есть, - продолжал Овсяников... - Ох ты, баловница! Ну, вели
ему войти, - уж так и быть, ради дорогого гостя, прощу глупца... Ну, вели,
вели...
Татьяна Ильинична подошла к двери и крикнула: "Митя!"
Митя, малый лет двадцати восьми, высокий, стройный и кудрявый, вошел в
комнату и, увидев меня, остановился у порога. Одежда на нем была немецкая,
но одни неестественной величины буфы на плечах служили явным доказательством
тому, что кроил ее не только русский - российский портной.
- Ну, подойди, подойди, - заговорил старик, - чего стыдишься? Благодари
тетку: прощен... Вот, батюшка, рекомендую, - продолжал он, показывая на
Митю, - и родной племянник, а не слажу никак. Пришли последние времена! (Мы
друг другу поклонились.) Ну, говори, что ты там такое напутал? За что на
тебя жалуются, сказывай.
Мите, видимо, не хотелось объясняться и оправдываться при мне.
- После, дядюшка, - пробормотал он.
- Нет, не после, а теперь, - продолжал старик... - Тебе, я знаю, при
господине помещике совестно: тем лучше - казнись. Изволь, изволь-ка
говорить... Мы послушаем.
- Мне нечего стыдиться, - с живостью начал Митя и тряхнул головой. -
Извольте сами, дядюшка, рассудить. Приходят ко мне решетиловские однодворцы
и говорят: "Заступись, брат", - "Что такое?" - "А вот что: магазины хлебные
у нас в исправности, то есть лучше быть не может; вдруг приезжает к нам
чиновник: приказано-де осмотреть магазины. Осмотрел и говорит: "В беспорядке
ваши магазины, упущенья важные, начальству обязан донести". - "Да в чем
упущенья?" - "А уж про это я знаю", - говорит... Мы было собрались и решили:
чиновника как следует отблагодарить, - да старик Прохорыч помешал; говорит:
этак их только разлакомишь. Что, в самом деле? Или уж нет нам расправы
никакой?.. Мы старика-то и послушались, а чиновник-то осерчал и жалобу
подал, донесение написал. Вот теперь и требуют нас к ответу". - "Да точно ли
у вас магазины в исправности?" - спрашиваю я. "Видит Бог, в исправности, и
законное количество хлеба имеется..." - Ну, говорю, так вам робеть
нечего", - и написал им бумагу... И еще неизвестно, в чью пользу дело
решится... А что вам на меня по этому случаю нажаловались, - дело понятное:
всякому своя рубашка к телу ближе.
- Всякому, да, видно, не тебе, - сказал старик вполголоса... - А что у
тебя там за каверзы с шутоломовскими крестьянами?
- А вы почему знаете?
- Стало быть, знаю.
- И тут я прав, - опять-таки извольте рассудить. У шутоломовских
крестьян сосед Беспандин четыре десятины земли запахал. Моя, говорит, земля.
Шутоломовцы-то на оброке, помещик их за границу уехал - кому за них
заступиться, сами посудите? А земля их бесспорная, крепостная, испокон веку.
Вот и пришли ко мне, говорят: напиши просьбу. Я и написал. А Беспандин узнал
и грозиться начал: "Я, говорит, этому Митьке задние лопатки из вертлюгов
повыдергаю, а не то и совсем голову с плеч снесу..." Посмотрим, как-то он ее
снесет: до сих пор цела.
- Ну, не хвастайся: несдобровать ей, твоей голове, - промолвил