"Иван Сергеевич Тургенев. Записки охотника " - читать интересную книгу автора

скоро от него толку добьешься, - а впрочем, посмотрим.
- Похлопочите, дядюшка.
- Хорошо, похлопочу. Только ты смотри, смотри у меня! Ну, ну, не
оправдывайся... Бог с тобой, Бог с тобой!.. Только вперед смотри, а то,
ей-Богу, Митя, несдобровать тебе, - ей-Богу, пропадешь. Не все же мне тебя
на плечах выносить... я и сам человек не властный. Ну, ступай теперь с
Богом.
Митя вышел. Татьяна Ильинична отправилась за ним.
- Напой его чаем, баловница, - закричал ей вслед Овсяников... -
Неглупый малый, - продолжал он, - и душа добрая, только я боюсь за него... А
впрочем, извините, что так долго вас пустяками занимал.
Дверь из передней отворилась. Вошел низенький, седенький человек в
бархатном сюртучке.
- А, Франц Иваныч! - вскрикнул Овсяников. - Здравствуйте! как вас Бог
милует?
Позвольте, любезный читатель, познакомить вас и с этим господином.
Франц Иваныч Лежень (Lejeune), мой сосед и орловский помещик, не совсем
обыкновенным образом достиг почетного звания русского дворянина. Родился он
в Орлеане, от французских родителей, и вместе с Наполеоном отправился на
завоевание России, в качестве барабанщика. Сначала все шло как по маслу, и
наш француз вошел в Москву с поднятой головой, но на возвратном пути бедный
m-r Lejeune, полузамерзший и без барабана, попался в руки смоленским
мужичкам. Смоленские мужички заперли его на ночь в пустую сукновальню, а на
другое утро привели к проруби, возле плотины, и начали просить барабанщика
"de la grrrrande armee"5 уважить их, то есть нырнуть под лед. M-r Lejeune не
мог согласиться на их предложение и, в свою очередь, начал убеждать
смоленских мужичков, на французском диалекте, отпустить его в Орлеан. "Там,
messieurs, - говорил он, - мать у меня живет, une tendre mere"6. Но мужички,
вероятно, по незнанию географического положения города Орлеана, продолжали
предлагать ему подводное путешествие вниз по течению извилистой речки
Гнилотерки и уже стали поощрять его легкими толчками в шейные и спинные
позвонки, как вдруг, к неописанной радости Леженя, раздался звук
колокольчика и на плотину взъехали огромные сани с пестрейшим ковром на
преувеличенно-возвышенном задке, запряженные тройкой саврасых вяток. В санях
сидел толстый и румяный помещик в волчьей шубе.
- Что вы там такое делаете? - спросил он мужиков.
- А францюзя топим, батюшка.
- А! - равнодушно возразил помещик и отвернулся.
- Monsieur! Monsieur! - закричал бедняк.
- А, а! - с укоризной заговорила волчья шуба. - С двунадесятью язык на
Россию шел, Москву сжег, окаянный, крест с Ивана Великого стащил, а теперь -
мусье, мусье! а теперь и хвост поджал! По делам вору и мука... Пошел,
Филька-а!
Лошади тронулись.
- А, впрочем, стой! - прибавил помещик...
- Эй ты, мусье, умеешь ты музыке?
- Sauvez moi, sauvez moi, mon bon monsieur!7 - твердил Лежень.
- Ведь вишь народец! и по-русски-то ни один из них не знает! Мюзик,
мюзик, савэ мюзик ву? савэ? Ну, говори же! Компренэ? савэ мюзик ву? на
фортепьяно жуэ савэ?