"Александр Тюрин. Тринадцать уколов" - читать интересную книгу автора

виллы Гасан-Мамедова обнаружились следы башмаков, куда более здоровых, чем
мои аккуратные тапочки. В общем, белобрысый следователь Илья Фалалеев и
мог бы помариновать меня, но от афганских боев у него мозги, как
выяснилось, не вылетели. В общем, он пораскинул ими и выставил меня на
улицу.
Сто пятьдесят тысяч. Мои и не мои. Счастье или горе? Не в силах
ответствовать на сей вопрос, направил стопы к второму своему филантропу -
Михаилу Петровичу Сухорукову. В отличие от скороспелки Гасан-Мамедова,
этот товарищ с давних пор отдавал всего себя (и брал взамен у других) на
высоких, хотя и закулисных постах. За что получал от довольной им
советской родины благодарности в письменном виде, вымпелы, бюсты вождей,
именные часы и шашки (те, что для кромсания врага и те, что для отдыха с
друзьями). Все это наглядно присутствовало в его большой сталинской
квартире дома стиля "ампир-вампир". Присутствовали и те подарки, которые
он делал сам себе, умело пользуясь служебным положением: иконы, фарфор,
серебро-Фаберже и такое прочее. Товарищ Сухоруков, отбарабанив свое на
передовых рубежах, сохранил красивый революционный хохолок на голове, стал
пенсионером и преподавателем капээсэсной истории в том самом вузе, где мне
удалось поучиться.
В моей голове даже сохранилась такая картинка - на экзамене, где я
обречен на муки и пытки, личность нездешней наружности лопочет на
советско-вьетнамском диалекте: "това-рися Ле-нин и това-рися Круп-ски
вдва-ем меч-тали о проли-тарски лево-рюци", а товарищ Сухоруков только
сладостно кивает и приговаривает: "Правильно, товарищ Фан Вам". Конечно
же, преподавателю льстило, что слушать его лекции, оторвавшись от своих
бананов и АКМов, явился из далеких джунглей даже Фан Вам. А я оторвался
всего лишь от яичницы-глазуньи, поэтому товарищ Сухоруков ел меня поедом
за какой-то седьмой съезд КПСС, который в моем мозгу скрестился с восьмым.
Страничку из моей рукописи пенсионер-съездовед тоже прочитал.
Кажется, эту:


- Мне удалось засечь след "товарища", Уотсон.
- Неужели, Холмс. Я не верю своим ушам.
- Его видели в пивной, в Тилбери, в компании с местным профсоюзником.
Он был опознан, потому что добавлял пиво в водку для получения так
называемого "ерша".
- Worsh (уорш)? Какое странное название и странные вкусы! Однако,
если мы поторопимся, то успеем на четырехчасовой поезд.
- Уотсон, Уотсон. В доброй старой Англии всеобщая стачка, первая,
может быть, со времен Уильяма Нормандского. Ах да, чуть не забыл, тогда не
было профсоюзов. Однако, мы сдвинемся с места. На автомобиле шведской
фирмы "Вольво". Четыре цилиндра, двадцать четыре лошадиные силы, то есть
примерно шесть носорожьих, скорость огибания пространства-времени до 60
миль в час.
Холмс и Уотсон вышли на Бейкер-стрит, где мрачный забастовщик в кепке
спросил их:
- Почему я работаю, но ничего не имею?
- Потому что вы, наверное, работаете над собой, - отразил Холмс.
- Труд должен быть первейшей потребностью, - кинул прохожий.