"Александр Тюрин. Вооруженное восстание животных" - читать интересную книгу автора

Наверное, Гиреев таким образом удовлетворял потребность убить, но не
сразу. А потом съесть.
Филипп Михайлович любил животных, особенно тех, у кого вкус получше.
И вообще он умел получать от жизни все виды и разновидности удовольствий.
На это способны только те, у кого было тяжелое детство - ежедневный понос,
порка и полное отсуствие леденцов.
Конечно же, ничтожно малой была вероятность нашей встречи. Но кое-кто
наверху, или может внизу, порой плюет на вероятности, если так нужно для
сценария.
Я то как попал в общество зверей и охотников? Колька Брундасов, мой
одноклассник, с которым я когда-то мух из рогаток лупил, закончил
зоотехникум. Потом он таскался по разным зверосовхозам, ну и, наконец,
заделался егерем в одном охотничьем заказнике - двести камэ от Питера в
сторону Кингисеппа.
Встретились мы как-то с Брундасовым на Балтийском вокзале, попили пивка
без всяких там новомодных пенообразователей, оставили желтые пис-письмена
на заборе. Ну и пригласил меня Колян к себе на каникулы.
Я жил в сарайчике, а Гиреев занимал двухэтажный обсаженный цветами
коттедж. Иногда я так уставал от отдыха, что помогал Кольке по хозяйству в
знак признательности за приют.
И по ходу дела ошивался неподалеку от Филиппа Михайловича.
Телохранитель гиреевский чуть было меня не попер в шею, но хозяин
милостиво махнул рукой - пусть-де остается, лишняя человеческая морда в
этой лесной глуши не повредит.
Колян в классическом советском стиле перед значительным товарищем
холуйствовал, скалился шуткам, подносил-уносил - за что я его, конечно, не
виню. Да и мне помаленьку приходилось.
Но главное мое назначение оказалось в другом.
На отдыхе кроме развлекательной стрельбы, приятной баньки, шашлычков,
грибочков Филипп Михайлович уважал кое-что еще. А именно монологи. Свои,
конечно. Мы с Колей представляли из себя необходимую в таких случаях
аудиторию.
Вечерком поваляется Филипп Михайлович с какой-нибудь длинноногой
представительницей кабаре у себя в спальне, а потом в шлафроке спускается в
гостиную. Без девушки. В гостиной мы уж наготове, причесанные и умытые.
И рассуждает он на разные темы среди мореного дуба, подергивая щипчиками
красноглазые угольки в камине.
Передо мной и егерем Колькой оживало детство Гиреева, проведенное с
больным животиком на горшке, юность Гиреева, потраченная к хрену собачьему,
если точнее на БАМе, его молодость, когда подбирал он клавиши к людям в
комитетах комсомола, и зрелость, в которой научился использовать ближних и
дальних, как воздух и воду.
После десятой рюмки скотча (хаф-на-хаф с содовой) Филипп Михайлович
окончательно светлел ликом и рассказывал о тайне власти. Не только своей, а
власти вообще, от Цезаря до наших дней.
И получалось, верь не верь, что никакой власти в помине нет. А есть
эволюция.
И кто на самом деле царь природы, кто выиграл от эволюции? Лев или орел?
Фига с два. Лев еле ноги тянет, орел общипанный лежит. Выиграл глист,
печеночный сосальщик, бычий цепень - слепой безрукий и безногий паразит,