"Александр Тюрин. В мире животного (нашествие - XXI)" - читать интересную книгу автора

сам. Файнберг тоже, наверное, себя уговаривал, а надо было голову спасать.
А если затаился где-то гад и хобот на меня затачивает? Может выйти мне вон
и прописаться в песочнице перед домом, оставив жилплощадь невидимке? Я
снова каждый квадратный и кубический сантиметр обшарил. Но к концу
тотального шмона голова стала весить на два пуда больше, и думы окаменели,
и мыслительный аппарат забуксовал, как автомобиль на пляже. Вдобавок в
носу кран сопливый открылся, по ушам будто ладонями врезали, и я сделался
горячий, как казанок в печи. Как это называется? Иначе, чем грипп,
инфлуэнца, лихорадка не назовешь. Я утром промок, когда по дороге решил
заскочить туда, где люди перед рабочим днем пивком разминаются. А потом
целую смену мокрыми тапками шлепал. Но, с другой стороны, простуда с
гриппом меня никогда не берут. Вот одного моего приятеля триппер не брал,
даже, казалось, в самых безнадежных случаях. Зато стоит сквознячку
полетать, и этот тип уже готов, лежит, хлюпает, сложив ручки. Такой вот
разброс и плюрализм.
Я пошел на кухню угоститься чаем со спиртом, с таблеткой, с малиновым
вареньем и встретил в коридоре лужицу. Но почему-то свирепеть и бросаться
уже не захотелось. Я стал, как мне тогда почудилось, вполне здраво
рассуждать. Это, дескать, просто снизу протекает. Потолок чистый, значит
не сверху. Почему бы не быть жидкостям, которые снизу умеют течь?
Наверняка и закон физики подходящий имеется, у меня же просто
разрастающаяся прореха в образовании. Я ведь как учился - ночью под пивко
сто законов выучу, утром сдам поскорее экзамен, потом коньяк из заначки -
и привет всем знаниям, вымылись, считай, начисто. Успокоился я столь
незатейливым способом, загрузил вовнутрь народные снадобья, растекся на
диване. Есть оттяг, слегка "лечу", реминисцирую детство золотое. Мне тогда
нравилось болеть: морсик, жрачку в постель подносят, уносят; горшок и то
рядом расположился; никому от тебя ничего не надо, только вьются вокруг со
своими услугами; ты же Вальтер Скотта почитываешь. Принял я еще немного
комплексного средства и разморился окончательно, даже задремал. В дреме я
будто бы по-прежнему на своем диване, но откуда ни возьмись доктор, хочет
меня оперировать. Из-под шапочки и над повязкой только два глаза-буравчика
виднеются и нос. Последняя деталька не просто сидит на лице, а еще и
вытягивается в мою сторону, на конце становится твердой, металлической,
как и полагается медицинскому инструменту. Кстати, в охватившем меня сне я
отношусь к докторскому носу с пониманием. А может, товарищ - потомственный
хирург? Куда больше беспокоит, что он там собирается ковырять? В качестве
ответа металл ныряет в мой нос, потом опускается в глотку, добирается чуть
ли не до желудка. Там из него что-то выдавливается. Сон заканчивается,
возвращаюсь в явь, утро уже лезет в окно со двора, и в желудке нехорошо.
Хотя чего там может быть хорошего? Однако, есть и плюсы, за время лежки и
спячки голова облегчилась, дым из нее ушел, остыл организм, и уши, как
новые трубы. Я шлепанцы с дивана спустил, а рядом с лежачим местом есть
повод для огорчения, подозрительная лужица с каким-то утробным запашком.
Я, спотыкаясь, будто богатырский конь, направился к "охоте". Вот
единственное, что мне не изменит, когда успокоит, а когда и силенок
подбросит. Но железная уверенность в аппарате рухнула, нанеся душевную
травму, едва он зарычал. Кое-что двинулось во мне снизу вверх, так
сказать, чтобы поздороваться, и я, метнувшись в ванную, как лев за
антилопой, стравил там харчи. По завершению процедуры, ноги, как у