"Александр Тюрин. В мире животного (нашествие - XXI)" - читать интересную книгу автора

плюшевого мишки стали, и я ударил туловищем пол. На кафеле вскоре замерз,
как Маугли, и с натужным криком "даешь!" из ванной комнаты себя выпихнул.
Только на теплом ковре в гостиной-кабинете-спальне очухался. Попил пивка
для дезинфекции и полный ажур в организме. Налопался сосисок, задабривая
живот; наконец, мораль укрепил, чтоб в ванной комнатке прибраться. А там
подарок, оказалось, меня поджидает, рассчитанный на особое чувство
прекрасного.
В раковине червячки резвились, толстые, как те самые сосиски, только
с усами. Некоторые активисты уже просыпались на пол и неторопливо
расползались кто куда. Один червячок решил познакомиться поближе и стал
смачно грызть носок моего ботинка. Я, конечно, пнул малолетку, мол, знай
свое место, щенок, но тут же пришлось разочароваться в проявленной
грубости. Ногу обожгло, как-то изнутри ошпарило и дернуло до колена.
Током, что ли, шарахнуло? Если у такой внешне скромной зверушки столь
яркие способности, значит, остается только снять шапку и освободить
дорогу. Однако, внимание приковалось к тому, что шкафчик мой сожрали,
только щепочки остались (я ж на нем столько месяцев проверял свое
плотницкое мастерство), еще и пасту зубную слопали, даже шампунь сметали.
Вот этого уже простить нельзя! Милая компания, тем временем,
десантировалась почти в полном составе из раковины и уже явно тяготилась
тесноватой ванной. Смышленые малыши стремились на просторы моей квартирки.
Стало обидно, что кто-то сейчас будет комиссарить на такой скромной
жилплощади. Я, между прочим, порядок люблю, никогда на паркет не сплевываю
и хабарики к потолку не приклеиваю, хотя и умею. Да и лишних вещей,
продуктов что-то у себя не замечал. Могу я намечающееся веселье позволить,
не умаляя своего человеческого достоинства? Был бы я без достоинства, йог
какой-нибудь, нолик, который умалить нельзя, то смотрел бы сейчас на живые
сосиски ласковым взором. Но поскольку душа моя в нижнем астрале, то
испробовал бесполезную швабру (присоски у них будь здоров) и никчемную
табуретку (в момент битья они как заклепки), потом сгонял на кухню за
особой заначкой для зимы - бутылью спирта. Вернулся в ванную, сияя, как
Снегурочка, и расплескал зимнюю радость, зажав до обеззвучивания крик:
"Подавитесь, падлы". Червячки мои, конечно, оживились, давай слизывать,
думали, что угостились на очередную халяву. И тут я, неумолимый, как
Молох, градусы им добавил, бросил спичку недрогнувшей рукой подпольщика.
До безумия было еще далеко, я вроде осмысленно понадеялся на прочность
гидроизоляции. Кое-кто из моих маленьких пытался покинуть мероприятие типа
"аутодафе", вундеркинды же, наоборот, сползлись в прочный ком. Те
мерзавчики, что по краям, спеклись в итоге в корочку. Однако, когда пожар
закончился и корочка лопнула, показалась живая-здоровая начинка из их
товарищей. А вот моя ванная комната, некогда гвоздь программы, пропала и
сгинула, одна вонь и копоть в виде положительного сальдо. Я, наверное,
только после этого завелся по-настоящему, по-берсеркерски. Напялил
шерстяные перчатки, на них резиновые рукавицы, оставшиеся с тех времен,
когда я служил говночистом, подхватил гирю-двухпудовку, ее тоже тряпкой
обмотал. Получившейся булавой, вроде той, что была у любого уважающего
себя былинного деятеля, стал крошить остатки кафеля, сотрясая здание до
самого фундамента. Правда, было одно "но": малыши бодро, как мячики,
отпрыгивали всегда в нужную сторону. Бросил в сердцах гирю, расколошматив
раковину, но заводка еще не кончилась. Снова хотел вступить в спор, имея