"Александр Тюрин. Вологда-1612 (Повесть) " - читать интересную книгу автора

шаровары поверх своих драных портов. Надел шляпу всадника. Собрал блестящие
камушки, обороненные фрягом, в карман. Похоже, среди оных имелась и пара
смарагдов.
- Идти пора, - он подумал, что в Нижнем посаде им вряд ли где придется
укрыться. До Спасо-Прилуцкого монастыря поди ж доберись, еще и горит
Заречье, насколько видит глаз. Тогда подаваться к Софии, иначе некуда.
- Дядька Максим, я, когда вырасту, сделаю пистолю, которая тысячу
стволов имеет. Они будут крутиться и пулять быстро-быстро, - торжественно
сообщил Иеремия. - А ты мне дай сейчас немцев пистолет. А можно одной пулей
сразу трех супостатов застрелить?
- Соплю утри, стрелок. Тебе пока что только под кустом пулять.
Надвинув поля шляпы на лицо, Максим велел детям взяться за руки и повел
их за собой.
После выпаленного Посада ступили они через обугленные Спасские ворота в
вологодский град. Не спасли его стены и валы земляные, нерадивы были
стрельцы и казаки городовые в своем бдении. Изрубленные защитники пали у
ворот и, похоже, беда застигла их врасплох; один был даже с ложкой в руке. У
подножия сторожевой башни в окровавленном снегу лежали тела стрельцов, с
верхотуры сброшенные. У иных животы были вспороты, словно кто-то хотел убить
их второй раз, для верности, или искал чего-то в открывшемся чреве.
Каждый второй дом во граде изгорел уже дотла, остальные постройки
полыхали. Падали там и сям прожженные стропила, рождая бурные потоки искр,
и, суматошно треща, рассыпались огоньками бревенчатые стены. Из редких
нетронутых пламенем домов доносился хохот бражничающих победителей, да
вопление горожан, преданных пытке. Тоскливо бредущая лошадь протащила на
веревке привязанный за ногу труп стрелецкого полковника c пустыми
окровавленными глазницами. На улицах, опричь мертвых тел, попадались только
бредущие во хмелю черкасы и гайдуки.
Воры, налив глаза, тащили тряпье, сапоги, меховую рухлядь, серебряные
оклады икон, шактулки с финифтью. У некоторых были закинуты за спины звонкие
мешки с чашами, ендовами, блюдами, ковшами, поставцами и прочей утварью. У
иных - тюки с пушниной, парчей, сафьяном, сукном. Несло воровское войско и
тазы, и зеркала, и подсвечники, и рукомойники, и любое изделие медное. Даже
бочонки с черносливом, миндалем и изюмом, на которых стояли заморские
клейма.
Всё, что Вологда терпеливо копила десятилетиями, ходя за пушным зверем
к Поясу Каменному <Уральские горы> и моржовым клыком к Югорскому Шару, что
получала из далеких земель через бурные воды у Кольского берега и льды
Белого моря, всё было расхищено жадным пришельцем. Не помогли не присяга
воеводы Никиты Пушкина самозванцу, ни слезные прошения городовых дьяков о
защите, направленные гетману литовскому Сапеге...
Какой-то черкас нес богатое женское платье с дырой кровавой,
проделанной острием пики.
Лях тянул за волосы нагую девушку-отроковицу, то и дела нанося удары
плашмя свой саблей по багровым спине ее и ягодицам.
Было и так, что, притомившись тащить таз или другое изделие, бросал его
вор в грязь и, не оборачиваясь, шел дальше.
В одном месте черкасы дрались с гайдуками из-за серебряного кубка с
чеканной персидской вязью. Сабли из ножен не вынимали, боясь своих
начальников, однако били друг друга с остервенением. Лица у всех были залиты