"Татьяна Туринская. Сволочь ты, Дронов!" - читать интересную книгу автора

совсем маленький, а тоже требовал себе жизненного пространства.
Двухкомнатная стала их семье маловата. Тимченко, что называется, держал руку
на пульсе, и уже через два месяца после повышения по службе Дроновы
перебрались в трехкомнатную квартиру. Правда, квартира оказалась не в новом
доме, а в старой хрущевке со всеми ее прелестями, однако ж дареному коню в
зубы не смотрят.
В отличие от Альки, Дронов даже не запомнил тот случай, когда до
полусмерти испугал девчонку. В тот раз он на нее попросту не обратил ни
малейшего внимания. Равно как и в последующие разы, когда изредка
сталкивались в подъезде или на улице. И, пожалуй, если бы не забарахлившая
вдруг антенна, он бы вообще не заметил соседку. Но в тот день по какому-то
странному стечению обстоятельств Дронов вернулся домой непривычно рано и в
кои веки решил провести вечер перед телевизором.
Однако вместо телевизора ему пришлось довольствоваться иным зрелищем.
Худшим ли, лучшим - в ту минуту Дронов не задумывался. Просто смотрел на
маленькую девушку в короткой маечке. Даже нет. Кажется, по-настоящему,
по-мужски, он заметил Альку только в тот момент, когда она полезла под
телевизор за тяжелой болванкой, свалившейся с телевизора. Полезла, как
маленькая девчонка. Точно так же полезла бы за упавшей игрушкой Маринка.
По-детски, наивно, нелепо. Не задумываясь, как выглядит в этот момент со
стороны, какое впечатление производит.
Яркая розовая майка задралась, приоткрыв маленькую девичью попку в
простых белых трикотажных трусиках. Точно такие же носила и Валентина,
однако лишь отталкивала этим супруга. Дронов любил, когда на женщине было
дорогое белье, тонкое, кружевное. Он воспринимал его, как красочную
упаковку, в которую был завернут интимный подарок. Обычные же трикотажные
трусы вызывали в нем скорее отвращение, нежели возбуждение.
В этот же момент все перевернулось с ног на голову. Вид тех самых
простых до безобразия, бесхитростных до презрения трусов почему-то вызвал ни
с чем не сравнимое волнение, даже в некотором роде восхищение. Быть может,
потому что надеты были не на нелюбимую супругу? Так или иначе, а Дронов
сглотнул слюну и продолжал смотреть, не мигая, как соседка медленно вылезает
из-под телевизора.
А та словно бы забыла о его существовании. Начала опять прилаживать
странное устройство в виде шнурка с болванкой к телевизору. Для удобства
наклонилась и возилась там, что-то подкручивая. А майка зацепилась, прилипла
к трусам, и так и осталась маленькая попка прикрытой лишь на половину.
Дронов вновь сглотнул. Мыслей не было. Было только желание, одно голое
желание, и ничего более. Даже нет. Желание было раньше. Много-много раз. Со
многими женщинами. Ведь Володе было уже двадцать восемь лет, и в его
жизненном багаже имелся немалый опыт отношений с противоположным полом. Он
многое повидал на своем веку. Период гипер-сексуальности, когда мужской
организм реагирует практически на все, что движется, давно остался в
прошлом. Теперь Дронов стал переборчивым, на кого попало не заглядывался. И
количеству теперь предпочитал качество. Но еще никогда у него не возникало
желания прижаться практически к незнакомой девушке. К соседке. Когда за
стеной - жена и дети. Но желание было непреодолимым. Потому что название
этому желанию - вожделение. Бездумное, сумасшедшее. Может быть, даже
преступное. Искушение оказалось слишком велико...