"Татьяна Туринская. Сволочь ты, Дронов!" - читать интересную книгу автора

детской книжки о приключениях Карика и Вали, начала подводку к объявлению
Алькиного выхода.
- А вот спорим, Валя, - фальшиво-упрямым голосом произнес невысокий
плотненький Карик. - Руку даю на отсечение - ты ни за что на свете не
догадаешься, кто сейчас появится на этой сцене.
- Зачем мне твоя рука? - хихикнула Валя. - Вот если б ты мне ее в
комплекте с сердцем предложил, я бы еще подумала. А в виде пари... Тогда уж
лучше предложи некоторую сумму. Желательно в твердой валюте.
- Ну, положим, с твердой валютой я шутить не привык. Но если ты так
настаиваешь... Хорошо. Я готов поспорить с тобой на сто убитых енотов, что
ты ни за что не догадаешься...
- Сто убитых енотов, дорогой, - с зефирно-приторной улыбкой перебила
его Валя, - ты можешь предложить Вячеславу Зайцеву. По крайней мере, он из
них сумеет сделать очаровательную коллекцию в русском стиле. А меня бы
больше устроил скромный подарочный набор в виде твоих руки и сердца, милый.
- Нет, - театрально вскрикнул Карик. - На это я пойти не могу! Уж лучше
я сам объявлю, не полагаясь на твою догадливость. Дорогие друзья!
Встречайте! Незабвенная, неподражаемая! Самая очаровательная и
привлекательная! Золотой голос нашей с вами современности!
Ааааааааааааальбина Рябининаааа!!!
Бурные овации благодарных зрителей, пока еще ровным счетом ничем не
заслуженные, едва не заглушили первые аккорды минусовки, и, еще не совсем
отойдя от шока, лучезарно улыбающаяся Алька выплыла на сцену. Даже не
заметила, как микрофон оказался в руках. Стояла в свете прожекторов
одна-одинешенька на всем белом свете. Не на кого было опереться. Не на кого
было рассчитывать. Только на себя. Только на свои собственные силы, сколь бы
мало их не осталось после жуткого потрясения. Проигрыш подходил к концу, а
Алька все еще не справилась с собственным дыханием, и потому не была
уверена, что сможет выдавить из себя хоть какой-нибудь звук, даже не очень
чистый. Нет, не сможет, определенно не сможет. Паника сковала все члены.
Думалось уже не о том, что ей только что довелось пережить. Страшным,
безудержным, бесконечным кошмаром впереди маячил провал. Она не сможет.
Музыка будет играть, а она так и будет стоять и глупо сверкать стопроцентно
фальшивой улыбкой. Сначала публика не поймет, но с каждым последующим
мгновением недоумение будет перерождаться в страшную догадку: Рябинина
никакая не звезда, Рябинина - самозванка, никакой не золотой голос
современности. Сначала засвистят, затопают дружно, потом начнут откровенно
смеяться над ее провалом. И со сцены ей придется уходить не под ставшие уже
привычными и обыденными аплодисменты благодарной публики, а, как говорят
артисты, под шорох собственных ресниц. Что может быть страшнее для артиста,
чем уйти со сцены в лучшем случае под улюлюканье недовольных зрителей, в
худшем - под стук собственных каблуков?! И этому кошмару, этому позору она
должна подвергнуть себя из-за какой-то сволочи?! Даже если этой сволочью
является не кто иной, как собственный муж?!! Да пошел он! Он не стоит и
мизинца Альбины Рябининой!!! Грязь, мерзость, одна сплошная пошлость! В
конце концов, это он должен переживать, это он должен трястись от ужаса в
преддверии развода! Это он должен жалеть о том, что так глупо попался на
ровном месте, он, он! А Алька должна принять происшедшее, как долгожданное
освобождение!
И, вдохнув побольше воздуха, расправив диафрагму, Алька вступила как