"Петер Туррини. Все, наконец (Монолог)" - читать интересную книгу автора

322
323
324
325
326
327
328
329
330
(Смеется.)
Я вел ночной образ жизни, истреблял виски в огромных количествах, стал
записным острословом. Мне было наплевать на убеждения других. Они осуждали
поведение церковника, грешившего с воспитанниками интерната, я, наоборот,
защищал его. Известно же, сколь беспечна созревающая молодежь в вопросах
личной гигиены. Ведь должен же найтись некто, кто позаботится о чистоте
пипок и попок этих юношей. Этот человек никакой не педераст, он ревнитель
гигиены. Всеобщий смех. Когда мои коллеги на редакционном заседании осуждали
врача, работавшего в нацистском концлагере, который отправлял заключенных на
тот свет посредством инъекций яда и которого недавно обнаружили в Бразилии,
я заявил, что готов отнестись к этому человеку с пониманием. Его действия
можно расценить как гуманные. Ведь заключенные, изнуренные тяжким трудом в
каменоломнях и избиваемые надсмотрщиками, были уже на пределе своих сил, на
пороге смерти, его укол лишь сокращал страдания несчастных, избавлял их
физической боли, от всех земных горестей. Даже смертельно раненым солдатам
на фронте было отказано в подобном проявлении милосердия из-за дефицита
шприцев и медикаментов. Коллеги не знали, как им себя вести: промолчать или
рассмеяться, и предпочли последнее. Я всем говорил, что страдаю импотенцией,
и приставал к редакционным секретаршам со всякими непристойностями. Как-то
раз меня пригласили произнести речь по поводу дня рождения одного
еврея-промышленника, и я говорил о нарастании праворадикального экстремизма,
о нелепых претензиях многих людей на расовую чистоту. И это в стране,
столетиями предоставляющей кров чужестранцам. Собравшиеся внимали мне,
одобрительно кивая. Что может быть отвратительнее этих чистопородных наци?
Только одно - чистопородные евреи. Все в ужасе уставились на меня, но вдруг
расхохотались. Они смеялись, не в силах остановиться. Я тонул в море хохота
и тоже смеялся.
(Смеется.)
Мне пришло в голову броситься с самой высокой башни города и
зафиксировать мое падение с помощью фотоаппарата.
(Смеется.)
Я решил, что лучше отправить на тот свет кого-нибудь другого. Например,
моего коллегу по редакции, который каждое утро бесконечно долго копается в
багажнике своей машины. Внезапно захлопнув крышку багажника, я его
обезглавлю. А привратнику в Доме прессы, который всегда угодливо
приветствует меня, я суну в лицо вентилятор, что постоянно жужжит в его
каморке. Главного редактора, который выводит меня на крышу Дома прессы, и,
указывая рукой на город, говорит, что наш долг - идти навстречу людям,
ежедневно ожидающим нашу газету. Так вот его я просто столкну с крыши. С
издателем, который сегодня вечером возьмет меня на конфиденциальные
переговоры к канцлеру, я тоже расправлюсь - как и с половиной правительства