"Гарри Тертлдав. Агент Византии " - читать интересную книгу автора

- Это коровья оспа?
- Да. - Молочник слегка шлепнул мальчугана. - Беги, сынок, не путайся
под ногами доброго господина.
Обратившись к Аргиросу, он добавил:
- Сейчас я надою молока.
И поставил возле коровы табуретку.
- Как поживает ваша семья?
- Хорошо, слава Господу, Богородице и всем святым. Вы очень добры, раз
интересуетесь, господин, когда вас заботит собственная беда. - Он протянул
магистру кувшин с молоком и отмахнулся от денег. - Правда, не стоит
беспокоиться. Берите так и кормите своего мальчика, пока жене не станет
лучше.
На душевную щедрость молочника Аргирос мог ответить лишь
благодарностью. Он сравнивал поступок Склероса с поведением отца Елены и
качал головой. Как в битве, во время эпидемии раскрывались и лучшие, и
худшие черты людей.
Он вернулся домой. Елена по-прежнему лежала в горячке. Иногда она
узнавала мужа, но чаще всего находилась во власти тяжелого сна. Василий
старался держать ее в прохладе, но компрессы на горячем лбу высыхали так
быстро, что он не успевал их менять.
Сергий сосал коровье молоко. Отец надеялся, что принес его достаточно.
Как и в случае с Еленой, он считал, что хоть что-нибудь - это лучше, чем
совсем ничего.
Наутро Елене стало полегче. Она повеселела, и жар как будто спал.
Напротив, Сергий вел себя беспокойнее. Как и предвидела Елена, его организм
сопротивлялся новой пище. Он почти все время плакал и задирал вверх ножки, а
в животе у него скапливались газы. Аргирос подумал, что у мальчика
температура, но не был в том уверен.
Стук в дверь после обеда заставил Аргироса подскочить на месте. Он
оставил Елену и поспешил в прихожую.
- Здесь болезнь, - крикнул он, ожидая, что это отпугнет пришельца, кем
бы он ни был.
К его удивлению, в ответ послышался раскатистый смех.
- Если бы не болезнь, я бы не пришел, - сказал мужчина за дверью на
греческом с сильным латинским акцентом. - Я доктор, так меня величают.
С некоторым облегчением Аргирос с третьей попытки открыл засов и
распахнул дверь. Мимо него в дом вошел бодрый мужчина лет шестидесяти,
коренастый и широкоплечий. Его большой нос когда-то был сломан; седеющая
борода высоко поднималась по щекам, скрывая значительную часть рассыпанных
по коже оспин.
Он громко рассмеялся, заметив, как на него смотрел Аргирос.
- О, когда-то я был почти красавцем, но в моем преклонном возрасте это
уже не имеет никакого значения. А теперь скажите, кто болен и где он, -
сказал врач подбоченившись.
- Сюда.
Магистр замешкался, сбитый с толку грубоватыми манерами доктора и тем,
что тот не назвал своего имени.
- Я Джиан Риарио, - представился врач. - Иоанн Риарий, если вы говорите
по-гречески, как большинство здесь.
Латынь, на которой изначально говорили жители Рима, оставалась вторым