"Марк Твен. Три тысячи лет среди микробов" - читать интересную книгу автора

жизнь еще не конец!
Вы заметили? Он даже не догадывался о том, что и сам грызет, терзает,
заражает, разлагает, убивает кого-то - он сам и несметное число его
сородичей. И ни один из них об этом не подозревает, вот что интересно. Все
наводит на мысль неотвязную, неотступную: а что, если процессия известных и
упомянутых мучителей и кровопийц на этом не кончается? Тогда возникает
предположение и даже уверенность, что и человек - микроб, а его планета -
кровяной шарик, плывущий вместе со сверкающими собратьями по Млечному пути -
артерии Владыки и Создателя всего сущего. Может статься, его плоть, чуть
видимая с Земли ночью, ибо она тут же исчезает в необозримом пространстве, и
есть то, что люди именуют Вселенной?


VI

Что ж, Франклин, - сказал я, - "Carpe diem - quam minimum credula
postero"*.
______________
* Латынь. Это значит: "Будь мудр и пей, не упускай счастливый случай.
Лишь боги знают, когда кувшин наполнен будет вновь"{14}.

Франклин очень обрадовался, когда я перевел это высказывание, и тут же
протянул мне блокнот, чтоб я занес его туда. Он был так потрясен мудростью
этих слов, что решил начертать их в виде девиза и повесить у себя в гостиной
вместо "Боже, благослови сей дом", чтоб призыв был постоянно перед глазами.
И пока я выполнял его просьбу, Франклин умудрился выпить дважды. Я ничего не
сказал, но, кажется, для практических целей этой короткой жизни мудрости ему
не занимать.
Я извинился перед гостем, что не провожаю его до двери; давняя
невыносимая известность и преследования поклонников были тому причиной. Он
все понял. У дома на сотни ярдов вокруг колыхалась обычная толпа любопытных,
надеявшихся посмотреть на меня хоть одним глазком. Франклин произвел
мгновенный подсчет мультографом и сообщил мне, что число собравшихся -
648342227549113. Это произвело на него впечатление, и он прищелкнул
пальцами, что на языке жестов означало: "За славу приходится расплачиваться,
магистр!"
О, боже! С тех пор, как стал знаменитостью, я миллионы раз слышал эту
банальную фразу. Каждый произносит ее с видом первооткрывателя, словно его
осенила бог знает какая остроумная идея, и пыжится, будто открыл четвертое
измерение. А ведь шутка лежит на поверхности, и до нее может додуматься
любой, у кого мозги не набекрень. Она и разряда тех шуток, что скудоумные
остряки отпускают по поводу имен. Познакомишь такого остряка с человеком по
имени Терри, остряк тут же засияет, как солнце, вышедшее из-за тучи.
- Ах, вы Терри? А это - ваша ТЕРРИтория? - и кудахчет до потери
сознания над жалким тухлым яйцом собственной кладки. Ему невдомек, что с
момента появления Терри на свет не проходило дня, чтобы кто-нибудь не снес
при нем это яйцо. А Твен? Твен... как же его звали? Майк? Да, пожалуй, Майк,
хоть я слышал о нем очень давно, столетия тому назад в том почти забытом
мире, где я тогда обретался; помню, я читал его книги, но не помню, о чем
они. Впрочем, постойте, он был вовсе не писатель, этот Твен, а художник...