"Марк Твен. Три тысячи лет среди микробов" - читать интересную книгу автора

патриотизм был горячей их патриотизма, агрессивнее, бескомпромисснее, -
короче говоря, я стал всем микробам микроб. Отсюда ясно, что я судил о
микробах с их собственной точки зрения. В то же время я мог судить о них с
человеческой точки зрения, и это обстоятельство вызывало ко мне особый
интерес. И еще: я сохранил представление о человеческом исчислении времени,
о человеческом периоде жизни и, вместе с тем, хорошо чувствовал микробское
время, представлял себе их период жизни. В человеческом исчислении десять
минут означало десять минут, а в микробском - год. В человеческом исчислении
час означал час, а в микробском - шесть лет. В человеческом исчислении день
означал день, в микробском - сто сорок четыре года. В человеческом
исчислении неделя была неделей, в микробском - тысяча восемь лет. В
человеческом исчислении год был год, в микробском - пятьдесят две тысячи
четыреста шестнадцать лет. Пользуясь летосчислением микробов, я мог увидеть
в колыбели нежное юное существо и проследить его судьбу до самой старости -
секунду за секундой, минуту за минутой, час за часом; крошка расцветает,
превращаясь в прелестную девушку, сочетается узами брака с боготворимым ею
юношей; достойная мать семейства, она взирает с любовью на миллионы своих
малышей, воспитывает в них честь и благородство, оплакивает миллионы деток,
умерших в раннем возрасте, ликует на миллионах веселых свадеб своих более
удачливых детей; вот и приближающаяся старость дает о себе знать дряхлостью
и морщинами, и наконец ее, освобожденную от печали и бремени жизни, опускают
на вечный покой в могилу, я благословляю ее и провожаю слезами прощания -
все это за сто пятьдесят лет по микробскому времени и за двадцать четыре
часа по человеческому.
Незадачливый маг ввел меня в кровь старой развалины - опустившегося
плешивого бродяги. Зовут его Блитцовский{3}, если он не врет; его выслали в
Америку на пароходе из Австро-Венгрии; Австро-Венгрия устала от него. Летом
он бродяжничает и спит в поле, а зимой побирается в городах и ночует в
тюрьме, если спать в канаве слишком холодно; он был трезв всего лишь раз в
жизни, но не помнит, когда это случилось, он никогда не бреется, не моется,
не расчесывает свалявшиеся патлы, торчащие вокруг плеши; Блитцовский -
невероятный оборванец и грязнуля, он злобен и жесток, мстителен и вероломен,
он родился вором и умрет вором, он - богохульник, каких свет не видывал; его
тело - сточная труба, помойка, свалка гниющих костей; в нем кишмя кишат
паразиты-микробы, созданные на радость человеку. Блитцовский - их мир, их
земной шар, владыка их вселенной, ее сокровище, ее диво, ее шедевр. Они
гордятся своей планетой, как земляне - своей. Когда во мне говорит дух
холерного микроба, я тоже горжусь им, восторженно славлю его, готов отдать
за него жизнь, но стоит человеческой природе взять верх, как я зажимаю нос.
Я не могу уважительно относиться к этому кладбищу старого мяса.
Прошло уже около трех недель с тех пор, как я стал микробом. По
микробскому времени - около трех тысяч лет. О, какие это были века! Века
радости, успеха, нищеты, надежд, отчаяния; сколько торжества, горя и
страданий я испытал за тягуче-медленное течение столетий! Миллиарды моих
любимых и верных друзей покидали эту юдоль печали, чтоб не вернуться
никогда. Какие мрачные и какие лучезарные дни я пережил!


III