"Марк Твен. Три тысячи лет среди микробов" - читать интересную книгу автора

заставил его прочесть лекцию в колледже. Щегольской наряд сковывал его,
безупречно правильный, изысканный английский язык в устах простолюдина
звучал натянуто и неестественно, пожалуй - неприятно, холодно и безжизненно,
я бы даже сказал - отдавал мертвечиной. И тогда я решил оставить автора в
привычной для него одежде - рубашке и комбинезоне, - пусть лучше, по своему
обыкновению, путается в словах. Пишет он неряшливо и многословно, все время
отклоняясь от темы, с самодовольством, какого я доселе не встречал, а его
неграмотность может вызвать разрыв сердца. Ничего не поделаешь, принимайте
его таким, какой он есть.
Переводчик

Титульный лист рукописи - неправильный.
В этом никто не виноват - несчастный случай.


I

Маг допустил ошибку в эксперименте - в те далекие времена было
невозможно достать настоящие чистые реактивы - и в результате превратил меня
не в птицу, как собирался, а в микроб холеры{1}.


Примечание
(семь тысяч лет спустя)

Я пробыл микробом три тысячи лет (микроболет), когда приступил к этой
повести. Сначала я намеревался для экономии времени и сил зафиксировать ее
на механическом мыслефоне, но потом раздумал: а вдруг захочется коснуться
чего-то личного? Впрочем, хочешь не хочешь, это придется сделать, так не все
ли равно - обнародовать свою тайну в печати, и дело с концом, или доверить
ее машине, которая раскроет ее любому негодяю, стоит ему повернуть ручку, -
негодяю любой национальности, говорящему на любом языке? И я решил: напишу
книгу на родном языке. Не так уж много суфласков{2} сможет ее прочесть, если
она попадет им в руки; к тому же я начинаю забывать родной английский язык,
и работа над книгой, несомненно, поможет мне освежить его в памяти. Б.б.Б.


II

Сначала я был недоволен своей судьбой, но это быстро прошло. Я
заинтересовался тем, что меня окружало, мне захотелось поскорее все познать
и освоиться в новой обстановке. По неведомым причинам я был прекрасно
подготовлен к новому существованию - я сразу же прижился в новой среде, во
мне заговорили инстинкты холерного микроба - его восприятие жизни, взгляды,
идеалы, стремления, тщеславие, привязанности. Я так ревностно и страстно
исповедовал идеи микробохолеризма, что превзошел в этом самих микробов
холеры; уподобился нашим американским девушкам: не успеют выйти замуж за
аристократа, как за неделю утрачивают демократизм, а за вторую - и
американский акцент; я обожал весь микромир бацилл, бактерий, микробов, я
отдал им весь жар своей души, - какой они могли вынести, разумеется; мой