"Марк Твен. Три тысячи лет среди микробов" - читать интересную книгу автора

больше всего подходит Громила Стеклянный Глаз.
Я с самого начала величал так своих друзей-микробов, и это им очень
нравилось. Отчасти потому, что слово красивое, иностранное, отчасти потому,
что я намеренно смягчил перевод. Я объяснил микробам, что у меня на родине,
в Главном Моляре{4}, этим словосочетанием пользуются талантливейшие поэты и
оно означает "Радость Творца". Таким образом я ввел его в обиход в среде
духовенства, поэтов, знаменитых ораторов и других достойнейших
представителей нашего народа. Они произносили "Громила Стеклянный Глаз" со
странным, но приятным акцентом; слова эти звучали томно и зазывно в
проповеди священника, отдавались раскатами грома и шелестом дождя в речи
блестящего оратора, приобрели неслыханную популярность. Но услышав сочетание
"Громила Стеклянный Глаз" впервые с кафедры, я очень растерялся и едва
справился с волнением.
Я часто употреблял и слово "микроб", называя так себя и других, и не
находил в этом ничего обидного. Если б я раскрыл истинное значение этого
слова - жалкое, снисходительное, микроскопическое, - мне бы не миновать
беды, но я проявил благоразумие и тем самым спас себя. Я сказал, что в
Главном Моляре так называют "То самое существо с Нравственным Чувством" и
это всего лишь сухой научный термин для описания Верховного Владыки Живой
Природы. Порой пустая болтовня ценится выше фактов и оплачивается лучше. "То
самое" озадачило, ошеломило, сразило их наповал. Я знал, что так оно и
будет. Даже словечко "тот" очень высоко ценится и человеком, и микробом, а
уже "тот самый" - такая приманка, против которой никто не устоит. Я привык
рисковать, а привычка - вторая натура, вот я и подшутил над ними, одарив их
этим расчудесным титулом. И они, естественно, вели себя так, как и самый
честный из нас в минуту растерянности, - взирали на меня с умным видом, без
тени удивления, будто им все давно известно. Конечно же они решили, что я
почерпнул это сокровище из глубочайшего кладезя премудрости у себя, в
Главном Моляре. Если это так, они ни за что не выдадут своего невежества
вопросом. Они даже не рискнут спросить, принято ли в Главном Моляре доверять
премудрость кладезям.
Я не ошибся, потому что наперед знал тайный обычай людей и микробов:
они не задают вопросов. По крайней мере, публично. Но один из них все же
задал мне вопрос с глазу на глаз. Микроб заявил, что хотел бы побеседовать
со мной по душам, называя вещи своими именами, и надеется, что наша беседа
останется строго конфиденциальной.
- Я буду откровенен, - сказал он, - и прошу вас ответить мне тем же.
Вы, вероятно, полагаете, что понятие "То самое существо с Нравственным
Чувством" не ново для нас, но вы ошибаетесь. Спокойствие, с которым были
восприняты ваши слова, - обман, мы никогда не слышали ничего подобного.
Теперь это выражение стало банальным - его произносят умильно, им кичатся в
равной степени и ученые, и невежды. Так что...
- Дорогой сэр, - прервал я его с некоторым самодовольством, - я отнюдь
не заблуждался на этот счет, я и сам немного притворялся. Мне ясно, что
идея, будто Нравственное Чувство свойственно лишь Громиле Стеклянному Глазу,
- нова для вас и...
- Господь с вами, - воскликнул он, - эта идея вовсе не нова.
- А-а-а, - протянул я несколько обескураженно. - Так что же тогда ново?
- Как что? Тот смысл, что вы вложили в слова "То самое". Нас потрясло,
что вы особо выделили эти слова, то, как вы их произнесли. Они вдруг