"Марк Твен. Диковинный сон" - читать интересную книгу автора

Джарвисы и тащат свой семейный монумент. А Смитерс свой уже уволок - нанял в
помощь каких-то призраков. Привет, Хиггинс, прощай, старый друг! Это Мередит
Хиггинс, скончался в сорок четвертом, нашего круга покойник, из приличной
старой семьи, прадедушка - индеец. Мы с ним вообще-то приятели, но он,
видимо, не расслышал моего приветствия, потому и не ответил. Жаль, мне
хотелось представить его вам. Уверен, вы бы пришли от него в восторг.
Хиггинс - самый старый скелет на всем кладбище, ходячая руина, но сколько в
нем веселья! Засмеется, будто камешки друг о дружку трутся, голос скрипучий,
резкий, словно ногтем по стеклу провели, - умора! Эй, Джонс! Это - Колумб
Джонс, его родственники за один саван четыре сотни выложили, а все похороны,
включая памятник, обошлись им в две тысячи семьсот долларов. Было это весной
двадцать шестого. Немыслимая роскошь по тем временам! Покойники приходили
издалека, чтоб взглянуть на такое богатство. Мой сосед все это очень хорошо
помнит. А вон там видите скелет с изголовьем гроба под мышкой? У него кости
на ноге не хватает. Ну, вон тот, что гол как сокол? Это Барстоу Дэлхаузи, он
был здесь самый богатый покойник после Колумба Джонса.
Мы все уходим. Такого отношения потомков терпеть нельзя. Открывают
новое кладбище, а наше предали полному забвению. Мостят улицы, а до нас им и
дела нет. Гляньте на мой гроб. В свое время он мог украсить любую гостиную в
городе. Я вам его подарю, если хотите, починка мне не по карману. А вы
поставите новые доски в днище, смените одну-две на крышке, прибьете новый
ободок слева - и будете жить ничуть не хуже любого другого. И не
благодарите, не стоит благодарности, вы были так добры ко мне, что я
последнее готов отдать, лишь бы вы не подумали, что я не ценю хорошего
отношения. А саван? Он по-своему очень мил, и, если хотите... Нет? Ну, как
знаете, я из добрых побуждений, хотел сделать вам приятное. До свидания,
друг, мне пора в путь. Может, он будет долгим, этот путь, не знаю. Одно знаю
наверняка: я переселяюсь. Я никогда не обрету покоя на этом старом
заброшенном кладбище. Буду странствовать, пока не подыщу себе приличное
жилье, даже если придется топать до самого Нью-Джерси. Мои приятели тоже
уходят отсюда. На тайном собрании вчера ночью было решено переселиться, и к
восходу солнца тут ни одной косточки не останется.
Может, такие кладбища и устраивают моих ныне здравствующих друзей, но
они не устраивают незабвенных, и я имею честь заявить об этом, выражая общее
мнение. А сомневаетесь в правоте моих слов, поглядите, какой разгром учинили
покойники перед уходом. Так бурно негодовали, что едва не взбунтовались.
Привет! Это идут Бледсосы. Будьте добры, помогите мне поднять плиту, я,
пожалуй, присоединюсь к их компании. Весьма респектабельное старое семейство
эти Бледсосы. Сюда прибывали только на катафалках - шестерка лошадей с
плюмажами, все по высшему разряду. Это было пятьдесят лет назад, когда я еще
ходил по улицам при свете дня. До свидания, друг!
Взвалив на плечо надгробную плиту, мой знакомый примкнул к ужасной
процессии и поволок за собой полуразвалившийся гроб, который предлагал мне
от всей души и от которого я решительно отказался.
Часа два мимо меня, треща костями, тащились несчастные скелеты со своим
похоронным скарбом, и сердце мое разрывалось от жалости. Два молодых, хорошо
сохранившихся покойника спрашивали расписание ночных поездов; другим этот
способ передвижения был, очевидно, незнаком, и они интересовались, как
пройти в тот или иной город. Некоторых городов уже не было - одни исчезли с
карт и с лица земли лет тридцать тому назад, другие существовали только на