"Марк Твен. Рассказ собаки" - читать интересную книгу автора

определения которого давно попали на свалку, и этим словом в первый момент
буквально огорошит чужака, если таковой среди нас присутствовал. Пока он
опомнится, она уже успеет про все забыть и повернет на другой галс. Поэтому,
когда он вдруг неожиданно окликнет ее и призовет к ответу, она на мгновение
подожмет хвост - парус повиснет (я это видела - я была единственной, кто
разгадал ее игру), - но лишь на одно мгновение, и вот парус снова поднят, и
ветер вновь раздувает его. Спокойная и безмятежная, как летний день, она
отвечает: "Это синоним трансцендентальности", - или изречет другое, столь же
богомерзкое, длинное, как змея, слово. Потом мирно отойдет и свернет опять
на новый галс - абсолютно, понимаете ли, невозмутимо. А тот, кто задал
вопрос, остался в дураках и весьма сконфужен. Остальные собаки, знавшие
наперед, как обернется дело, в унисон стучат хвостами по земле, и физиономии
у всех так и светятся неземным блаженством.
И не только слова - она, случалось, и целую фразу притащит, была бы
только достаточно громкая фраза, и блеснет ею по меньшей мере на шести
вечерах и двух утренниках. И, конечно, всякий раз истолкует по-разному. Ведь
мою мать привлекала лишь звучность сказанного, смысл ее не интересовал. К
тому же она отлично знала, что никто ее не разоблачит, ни у одной собаки не
хватило бы на то соображения. Да, моя мать была личность замечательная. Она
до того осмелела, что решительно ничего не боялась, так она была уверена в
невежестве остальных. Она даже бралась передавать нам анекдоты, которые
рассказывались за обеденным столом и вызывали столько веселья и смеха у
гостей и хозяев. Но, как правило, соль одного анекдота она пересыпала в
другой, отчего, конечно, не получалось ни складу, ни ладу. Досказав анекдот,
моя мать принималась кататься по земле, хохотала и лаяла как безумная, но
я-то видела, что она и сама удивлена, почему анекдот перестал казаться ей
забавным. Но все равно - ее слушатели тоже катались по земле и лаяли, втайне
стыдясь того, что решительно ничего не понимают. Они и не подозревали, что
вина не их: просто в анекдоте не было ни малейшего смысла.
Все эти факты, как видите, показывают, что моя мать была довольно
тщеславна и легкомысленна, а между тем она обладала добродетелями, которые,
я полагаю, с лихвой покрывали ее недостатки. У нее было доброе сердце,
мягкий нрав; она не затаивала обид, но тотчас изгоняла их из мыслей и
забывала. Свой добрый нрав она передала нам, своим детям. От нее мы
научились быть отважными и решительными в минуту опасности. Это она говорила
нам, что надо не о своем спасении заботиться, но идти навстречу беде,
грозящей другу или недругу - кому бы то ни было, - и бросаться на помощь, не
задумываясь над возможными для нас последствиями. И учила она нас не только
словом, но и личным примером, а это наилучший и наивернейший метод, - уж это
запоминается надолго. Ах, какие прекрасные поступки она совершала, какие
подвиги! Настоящий мужественный воин. И вела себя при этом так скромно. Нет,
ею нельзя было не восхищаться, нельзя было не стараться подражать ей. В ее
обществе даже комнатный спаньель старался бы вести себя немного более
пристойно. Так что, видите, моя мать отличалась не одной только
образованностью.


ГЛАВА II

Когда я наконец стала вполне взрослой, меня продали, и с тех пор я уже