"Марк Твен. В Риме" - читать интересную книгу автора

восхищенные возгласы. Каждый человек любит вызывать восхищение. Именно
поэтому дети всячески стараются острить и "выламываться" в присутствии
гостей; именно поэтому присяжные сплетники готовы в дождь и в бурю бежать к
соседям, лишь бы успеть первыми рассказать удивительную новость. Нетрудно
понять, что для гида, привилегия которого - каждый день показывать
чужестранцам чудеса, приводящие их в экстаз, это становится страстью. Он так
привыкает к этому, что уже не может существовать в более трезвой атмосфере.
Как только мы открыли это, мы перестали впадать в экстаз, мы больше ничем не
восхищались; какие бы замечательные чудеса ни показывал нам гид, мы
оставались тупо-равнодушными, и на наших лицах не отражалось ничего. Мы
нашли уязвимое место этого сословия. С тех пор мы неоднократно пускали наше
открытие в ход. Кое-кого из них нам удалось разозлить, но сами мы сохраняли
невозмутимое благодушие.
Вопросы обычно задает доктор, потому что он хорошо владеет своим лицом
и как никто умеет принять слабоумный вид и говорить идиотским голосом. У
него это получается очень естественно.
Генуэзские гиды обожают американских туристов, потому что американцы
всегда готовы изумиться, расчувствоваться и прийти в восторг при виде любой
реликвии, связанной с Колумбом. Наш тамошний гид был преисполнен нетерпения
и воодушевления. Он сказал:
- Идите со мной, господа! Идите! Я показать вам письмо, писанное
Христофор Коломбо! Сам писать! Писать своей рукой! Идите!
Он повел нас в ратушу. После долгой внушительной возни с ключами и
замками перед нами был развернут старый, пожелтевший от времени документ.
Глаза гида засияли. Он плясал вокруг нас и стучал по пергаменту пальцем:
- Что я вам говорить, господа? Не так ли это? Глядите! Почерк Христофор
Коломбо! Сам писать!
Мы симулировали равнодушие. В течение долгой мучительной паузы доктор
внимательно рассматривал документ. Затем он сказал, не проявляя ни малейшего
интереса:
- А... как... как вы назвали субъекта, который написал это?
- Христофор Коломбо! Великий Христофор Коломбо!
Доктор снова внимательно исследует письмо.
- А... он его сам написал? Или... или... как?
- Он писать сам! Христофор Коломбо! Его собственный почерк, написан им
самим!
Затем доктор положил письмо и сказал:
- В Америке я видывал четырнадцатилетних мальчишек, которые пишут
лучше.
- Но это же великий Христо...
- Меня не интересует, кто это писал. Худшего почерка мне не приходилось
видеть. Не думайте, пожалуйста, что вы можете нас дурачить, раз мы
иностранцы. Мы не потерпим подобного обращения. Если у вас есть образчики
настоящей каллиграфии, мы будем рады с ними ознакомиться, а если нет, то
незачем здесь задерживаться.
Мы отправились дальше. Гид был сильно обескуражен, но сделал еще одну
попытку. У него было в запасе нечто, чем он собирался нас поразить. Он
сказал:
- Ах, господа, вы идти со мной. Я показывать вам прекрасный... о,
великолепный бюст Христофор Коломбо! Чудесный, замечательный, великолепный!