"Чжан Тянь-и. Могущество Бодисатвы (Рассказы китайских писателей 20 - 30-х годов) " - читать интересную книгу автора

сигареты, которую раскуривал праведник, и бороду его окутывал голубой дымок.
Убедившись, что Ши очень торопится к тетушке Лю и хочет скорее поесть,
Дяо Цзы-дун снова вздохнул: праведник Ши доверяет одному Ли И-цину. И не
удивительно, что этот пройдоха назначен главным распорядителем храма. Со
временем его сделают управляющим, а Дяо Цзы-дун так и останется ни с чем.
Он вытащил спичку, зажег керосиновую лампу и в нетерпении крикнул:
- Как дела, старина Лю, курица уже готова? Тогда грей вино и подавай на
стол.
На этот раз ответа не последовало. Бормоча ругательства, Дяо Цзы-дун
обиженно покосился в сторону учителя и подумал: "Вот добьюсь своего - тогда
рассчитаюсь с этим Лю!"
Дяо Цзы-дун ведал нехитрым имуществом храма Ба-гуатянь. В доме у него
только и было что две винтовки, да и то у одной ствол заржавел. Верных
помощников Дяо Цзы-дун не имел. Случись что, взбунтуются...
И он подумал с горечью: "Деревенские сейчас не те, что в прошлые годы!"
Праведник Ши торопливо выпустил струю дыма:
- Чего бояться этих мерзавцев! Они не посмеют нам навредить.
Дяо Цзы-дун в волнении глотнул слюну и посмотрел на учителя.
Никому нет дела до Дяо Цзы-дуна. А ведь здесь положение куда хуже, чем
на заливных землях. Одних винтовок у них больше ста. А доходы какие! Там он
за эти три года наверняка ссыпал бы в свои закрома не меньше пятисот даней
зерна. Так надо же было, чтобы учитель отправил его в этот злосчастный
Багуатянь.
В это время громко каркнула ворона, и Дяо Цзы-дун вздрогнул.
Когда наконец вино и еда были поданы, Дяо робко обратился к праведнику,
озабоченно глядя на него: он беспокоится о судьбе праведника, как
почтительный сын печется о матери.
- Ах! - вздохнул Дяо, покачав головой. - Больше всего я боюсь, как бы
Сюй Хун-фа и негодник Пи-эр с его компанией не подняли смуту...
Праведник, который обсасывал в это время намокшие в супе усы, спокойно
посмотрел на Дяо Цзы-дуна:
- Трусишь?
- Я не за себя боюсь. - Щеки Дяо Цзы-дуна нервно задергались, и было
непонятно, улыбается он или хмурится. - За вас, учитель... Сейчас ведь не
то, что раньше. Учитель должен быть осторожнее!
Рюмка с полпути вернулась на стол. Ноздри праведника затрепетали от
смеха, на скулах забегали желваки.
- За меня боишься? Ха-ха-ха! Скорее земля и небо поменяются местами,
чем я испугаюсь их.
Праведник отставил рюмку и пошарил у пояса: ни днем, ни ночью не
расставался он с браунингом, хотя эта игрушка, по правде говоря, была ему ни
к чему: прихожане знали настоятеля храма Эрланшань, и даже самый дурной
человек не решился бы его тронуть.
- Но нынче засуха, - понизив голос, сказал Дяо Цзы-дун. - Так что лучше
не расторгать договора с этим паршивцем Пи-эром и ого бандой. Если мы
прижмем их, чего доброго...
Праведник Ши как раз и пожаловал в Багуатянь, чтобы навести порядок. Но
дело, оказывается, принимало серьезный оборот. Сюй Хун-фа, Пи-эр и другие
арендаторы требовали расторжения договора и возвращения залоговых денег.[1]
И праведник как ни храбрился, а не на шутку струхнул.