"Марина Юденич. Антиквар" - читать интересную книгу автора

Вереница роскошных экипажей - один наряднее другого - неспешно
двигалась по Английской набережной. Кучера, красуясь, поигрывали вожжами,
сдерживая ретивую прыть лошадей, запряженных по большей части цугом -
шестеркой в упряжке с двойным выносом. Процессия тянулась к ярко
освещенному подъезду дома № 44, известного всему Петербургу как дом графа
Николая Петровича Румянцева.
Сам граф, старший сын екатерининского героя, фельдмаршала Петра
Александровича Румянцева-Задунайского, министр коммерции и государственный
канцлер государя Александра Павловича, просвещенный русский вельможа, много
послуживший на пользу государству Российскому, благополучно дожил до
семидесяти трех лет и скончался спустя год после восшествия на престол
нынешнего государя Николая Александровича.
Пять лет минуло с той поры.
Прах графа упокоился с миром вдали от суровой северной столицы, в
любезном его сердцу имении под Гомелем.
И - правду сказать - с той поры затих и будто обезлюдел торжественный
дом, один из самых заметных на Английской набережной. Хотя нарядный портик
дворца, увенчанный фигурой Аполлона в окружении муз, неизменно заставлял
людей, не чуждых эстетическому наслаждению, замедлить шаги.
Сегодня, однако, прошлое будто вернулось.
Как некогда, весь петербургский свет устремился к румянцевскому
порогу.
Ловко соскакивали с запяток ливрейные лакеи, сноровисто помогали
господам выйти из экипажей. Радовались зеваки, зябко мнущиеся у сияющего
подъезда, - узнавали прибывших. Суетились юркие газетчики, силились как
следует разглядеть всех и каждого...
Событие и впрямь происходило выдающееся.
Богатейшее собрание рукописей, книг, картин, монет, минералов и прочих
ценнейших древностей - дело всей жизни графа Николая Петровича, согласно
его же воле, открывалось для широкой публики.
Исполненные сознанием происходящего, именитые гости речи произносили с
пафосом. Меж собой беседовали негромко, но все более о вещах возвышенных.
Торжество - по всему - близилось к завершению, когда князь Борис
Александрович Куракин тронул за рукав нынешнего хозяина дома, младшего
брата Николая Петровича - Михаила.
- Устал, Михаиле Петрович?
- Устал, не скрою. Que veus tu? <Что ты хочешь? (фр.)> Хлопот
последние дни было не перечесть. Впрочем, хлопоты приятные.
Посему - не ропщу.
- Одно дело - приятные, так ведь и полезные, cher ami <милый друг
(фр.)>. He токмо нам, но и потомкам далеким. Им - определенно - более даже,
чем нам.
- C'est bien beau се quo tu viens de dire! <Прекрасно сказано! (фр.)>
Брат то же говорил. Одно жаль, сам не дожил до светлого дня.
- Не жалей о том, граф. Надгробный памятник Николаю Петровичу может
обратиться в прах, но память - память! - его не истлеет на страницах
истории российской.
- Спасибо, Борис. Однако погоди... Давеча, au bal des Chahovsky <...на
балу у Шаховских (фр.)>.., ты говорил мне о каком-то деле, а я вот за
своими хлопотами позабыл обо всем. Прости.