"Марина Юденич. Исчадие рая" - читать интересную книгу автора

счастливого. На борту самолета, которым она возвращалась после окончания
незабываемой парижской стажировки, Лариса встретила Его. Он был человеком
явно незаурядным, творческим, талантливым и почти порядочным. Весь ужас
этого персонажа, искалечившего впоследствии блестящую Ларисину карьеру,
подорвавшего ее всегда завидное здоровье и сумевшего даже достичь, казалось,
немыслимого - поколебать прославленное генетическое равновесие и умение
держать удар, заключался как раз в этом безобидном "почти". Не много нашлось
бы людей, знакомых с энергичным, напористым журналистом Левушкой Буниным,
кто отказал бы ему в признании весьма незаурядных его способностей. Но еще
меньшее количество людей, из тех, кто имел случай хоть пару раз пообщаться с
ним, а уж тем более наблюдать его более длительное время, находили в себе
силы протянуть ему руку для рукопожатия, а находились и такие, кто после
непродолжительного контакта с Буниным настойчиво стремился оскорбить его
более радикальным способом, вплоть до того, чтобы применить к талантливой
журналистской особи грубую физическую силу.
При всем этом Лев Бунин не был отпетым мерзавцем. За его плотной не по
возрасту фигурой отнюдь не тянулся шлейф преступных деяний, загубленных
человеческих жизней или даже всерьез испорченных карьер. Ничуть не бывало.
Он был скорее мелким пакостником, нежели серьезным подлецом, но почему-то
именно это более всего выводило людей из себя. Например, шаря по дамским
сумочкам в одной из редакций, где подвизался в то время, он оставил без
внимания толстую пачку долларовых купюр в одном из скромных журналистских
кошелечков, но стибрил (это не очень литературное определение содеянного
более всего уместно здесь) стильную позолоченную зажигалку известной фирмы,
ценой не более пятисот долларов, и пару визитных карточек известных
политиков, знакомством с которыми впоследствии не преминул прихвастнуть в
десятке мест, как бы случайно "засветив" карточки собеседникам. Он не
стесняясь украшал свои материалы целыми абзацами, а то и страницами из
малоизвестных творений классиков или переводных материалов со страниц
мировой печати. Очень часто это сходило ему с рук - Бунин и сам неплохо
владел пером: удачный пассаж вполне мог принадлежать ему самому. Если же
случалось, что его уличали в плагиате, он без малейшего смущения, совершенно
натурально радовался словно бы вдруг пришедшему озарению: "Ну, ты
представляешь! А я третий день места себе найти не могу: откуда это у меня
вылезло? Понимаешь, старикашка, память у меня - явление незаурядное..."
Далее на собеседника выплескивался целый ушат вранья про удивительные
свойства его памяти, которая стоит на специальном учете в институте мозга, и
так да - лее, и тому подобное... словом, "семь верст до небес, и все -
лесом...". Врал Бунин, надо сказать, виртуозно. Ларисе он, разумеется,
представился прямым потомком великого писателя, возвращающегося в Москву
после посещения могилы родственника на Сент-Женевьев-де-Буа и урегулирования
кое-каких наследственных вопросов. Последнее было обронено как бы случайно,
но значительно, так, что Лариса должна была понять: ее новый знакомый имеет
серьезные права на наследие великого родственника, если и не все, то уж на
самую значительную его часть непременно. Впрочем, Лариса очень плохо
представляла себе, какое наследство оставил потомкам любимый ею писатель и
был ли он вообще человеком состоятельным. В те минуты к тому же это было ей
совершенно безразлично. Ибо она парила, в прямом и переносном смысле этого
слова, на высоте, превышающей три тысячи метров над уровнем моря в
комфортабельном салоне воздушного лайнера авиакомпании "Эр-Франс", и на