"Марина Юденич. Исчадие рая" - читать интересную книгу автора

заказных материалов, откровенной фальсификации фактов, просто вранье, -
порой тихо, чтобы не марать чести мундира, порой со скандалом и настоящим
мордобитием. И - тесен мир, а журналистский мир тесен вдвойне, - довольно
быстро репутация его стала появляться на пороге очередной редакции прежде,
чем там появлялся он сам: его просто не принимали на службу. К тому времени,
однако, уже возникли многочисленные независимые издания, изрядные дивиденды
приносила дикая, не зажатая еще в железные клещи финансовых группировок
реклама. Бунин будто бы обрел второе дыхание: проекты один грандиознее
другого били из него фонтанами - он крутился между потенциальными спонсорами
и рекламодателями, благо тогда и те и другие были в избытке, подвизался на
околополитической орбите, предлагая свои услуги и рекламируя собственные
таланты, врывался в кабинеты главных редакторов и руководителей
телевизионных каналов, вальяжно, по-хозяйски сулил под свои проекты
немедленные огромные инвестиции. Народ начинал сомневаться. Да, подлец
известный и жулик... А вдруг? Времена-то менялись стремительно и
преподносили метаморфозы похлестче, поднимая к самым вершинам властных
пирамид такие персонажи... Чаще всего его проекты рассыпались, как замки на
песке, чудом не погребая никого под своими обломками. Но случались и удачи -
по крайней мере, он постоянно мелькал в модной телевизионной "тусовке", с
ним снова начали здороваться, называть стариком и мелкие пакости его сочли
за лучшее забыть. Впрочем, из этого вовсе не следовало, что положение семьи
улучшилось хоть на йогу, - напротив, денег теперь не стало совсем. Бунин
даже не скрывал, что все заработанное тратит на себя - он должен был теперь
стильно одеваться, иметь на запястье дорогие часы, глаза прикрывать дорогими
очками от солнца, у него просто обязан был быть пейджер и радиотелефон, он
приобрел даже старенькую "БМВ", и теперь на повестке дня стояло авто
поприличнее. Обедал, пил кофе и ужинал он тоже, естественно, в городе со
своими друзьями, клиентами и еще бог знает с кем. Лариса и оба маленьких
(именно оба, потому что второй, еще не родившийся, требовал еды настойчивей
старшего - болезненного и слабенького) днями голодали. Просить денег у
родителей, подруг или брать у кого-либо взаймы стало теперь невозможно -
Бунин запрещал - он был почти знаменит и очень трепетно относился к своей
репутации.
- Пойми ты, курица, я теперь должен быть как жена Цезаря - вне
подозрений. Выживу я - и вы живы будете. Неужели этого ты своими
высокообразованными мозгами понять не можешь? - кричал он на Ларису, когда
она просила денег. - Вместо того, чтобы помочь мне, появиться где-нибудь в
подобающем виде, продать свой прославленный психологический талант подороже,
развести лохов, ты только сидишь в этой конуре и ноешь, как приблудная
шавка. Учти, курица, я человек светский, я в такое общество теперь вхож, где
дама полагается по протоколу. Так что делай выводы своевременно: или изволь
соответствовать, или... чтоб потом не было соплей...
- Мы умираем с голоду сегодня. Я и дети. И о каком подобающем виде ты
говоришь? Посмотри, на кого я стала похожа? Да и что я надену, вздумай
сопровождать тебя? Вот этот мамин халатик... знаешь, сколько ему лет?
- Во-от как мы запели теперь? А на ком я женился? На восходящей звезде
советской психологии? А? Не слышу! Так где все это, мадам? Сорбонна,
публикации, диссертации? Ах, мы ослабли, у нас завелись детки! Тряпка! Я
знаю десятки женщин, сделавших блестящие карьеры с детьми, без мужей, без
родителей. Да-да, без благоустроенных родителей под боком, с квартирой на