"Гавриил Угаров. Вернуть открытие (Сборник "НФ-24". Авт. пер. с якутск. - Д.Биленкин)" - читать интересную книгу автора

начальство в больнице сменилось, так все и кануло. Еще бы, глушь,
периферия, хирург без степени, дело его знахарством отдает... Из такой
предубежденности нам бы стены возводить, прочнее не было бы! Вот чем
скромность-то обернулась.
Боль слов Петра Николаевича нас всех придавила, говорить после них было
трудно, нехорошо, но я все же превозмог себя.
- Простите мой скепсис, Петр Николаевич, заставили вы меня поверить...
Только в одном вы не правы, совершенно не правы. Зря вы Томмота Ивановича
вините. Не в скромности дело, работе он повредить боялся.
- Чем же это? Построил я дом - я его сдать должен! Сделал человек
открытие, не скромничай - предъяви, оповести мир. Дело всюду дело, никакой
разницы.
- Что вы! Сами же упомянули, что за излеченными надо проследить...
- Не вижу разницы. Дом тоже нельзя оставлять беспризорным, и с ним
может случиться всякое. Это обязательств "сдать-принять" не отменяет, то
уже вторая фаза, а тут и первой не было. Не было!
- Но дом же по проекту строится! А открытие - всегда новинка, часто оно
что-то и опровергает...
- Ага! Вот и я о том же, о предубеждении. Будто лучший с ним способ
бороться - это молчать. Пускай из скромности.
- Да не мог же Томмот Иванович раньше времени говорить, не мог! И это
лучше всех ваших клятв убеждает, что он был истинным ученым! Тут ведь что?
Огромное он тогда вызвал бы недоверие, метод-то уж больно...
нестандартный. Могли бы сгоряча операции и прикрыть, вот что он наделал бы
преждевременным своим сообщением. А людей спасать надо... Чтобы говорить,
Томмоту Ивановичу нужна была большая статистика. И не просто успешных
операций, а прослеженных во времени результатов. Тогда и против метода
было бы трудно возразить. Да, жалко... Уцелели ли хоть записи Томмота
Ивановича?
- Увы, понятия не имею, вскоре перебросили меня на далекую стройку. А
что... Вы кого-нибудь знаете, кто может, кто поверит?..
- Не знаю... Но если попытаться, если дать записи моему ленинградскому
учителю, профессору Керженцеву, то, может быть...
- Только не ленинградскому, не московскому или там харьковскому! -
вдруг подал голос четвертый, дотоле молчавший попутчик, которого за
постоянный самоуглубленный вид мы прозвали между собой "философом". -
Будет чудом, если ученый из горожан поверит в метод Томмота Ивановича,
потому что вы, боюсь, упустили из виду одно немаловажное обстоятельство.
"Философ" выдвинулся вперед, и как раз скользнувшие снаружи огни
высветили его худое с запавшими глазами лицо.
- Обстоятельство вот какое, - проговорил он, словно печатая каждое свое
слово. - Существует распространенное мнение, что творцы в науке
взаимозаменяемы, в том смысле взаимозаменяемы, что не было бы, допустим,
Эйнштейна, теория относительности все равно была бы создана если не в то
же самое время, то лишь немногим позже, ибо научная истина объективна.
Ошибка. Не буду приводить пример с телескопом, который вполне мог быть
создан века за три до наблюдений Галилея, умолчу и о том, что знаменитые
опыты самого Галилея с падением тел вполне могли поставить древние греки.
Все это частности. Главное же хорошо выразил один науковед: "Возможность
наблюдать зависит от того, какой теорией вы пользуетесь". Мысленное же