"Федор Григорьевич Углов. В плену иллюзий" - читать интересную книгу автора

запеченной на вертеле, но за столом хмельного не было. Сами не пили и гостей
не угощали.
Много позднее, спустя 30 лет, я снова приехал в Абхазию. Был и в тех
местах, где работал в молодые годы. Но традиции там теперь иные. Гостей
щедро потчуют не только виноградным вином, но и коньяком и чачей.
В 1931 году я с семьей приехал в Ленинград. Время было тяжелое,
голодное. Нередки были заболевания туберкулезом. Мы, врачи-хирурги, сутками
пропадали в клинике, пытаясь помочь больным всем, чем могли. Но все равно
общаться друг с другом вне работы, видеть жизнь города нам все-таки
удавалось. И я скажу, что в 30-е годы и среди рабочих и среди интеллигенции
пьянство было явлением редким, если не исключительным. Об этом можно судить,
например, по тому, что к нам в больницу "скорая помощь" привозила пьяных
чрезвычайно редко, буквально считанные единицы.
В течение двух лет мне пришлось дважды быть на курсах
усовершенствования врачей, организованных по линии военкомата, каждый раз по
три-четыре месяца. В группах было по 30-40 человек, все молодые, в возрасте
28-35 лет. И о вине у нас даже разговоров никогда не было, не видел я, чтобы
кто-нибудь из слушателей приходил под хмельком.
В 1933 году, когда была объявлена мобилизация врачей для работы в
северных районах, я добровольно дал согласие и вместе с семьей выехал в
родную Сибирь, где около четырех лет работал хирургом и главным врачом
больницы Киренска.
В материальном отношении люди стали тогда жить лучше. Продукты, помимо
магазина, можно было покупать у крестьян, больше появилось на прилавках и
промтоваров. Но все же, если бы мы, приехав в Киренск, не купили себе
корову, нам с тремя детьми было бы трудновато. Тогда многодетные семьи
стремились иметь коров.
Работа хирурга - это своеобразный барометр, по которому можно точно
определить, какими болезнями наиболее часто страдают люди в данный период
времени.
В те годы оперировать приходилось много и особенно по поводу желудочных
и легочных заболеваний. Сказывалась наши общие трудности, недостаток
полноценного питания. На операционный стол попадали и случайно пораненные на
охоте, подранные медведем люди, но пьяных с обычными для них травмами, в том
числе полученными в драках, оперировать не приходилось, хотя к этому времени
люди уже стали выпивать. Но выпивали тогда только в большие праздники или по
случаю какого-либо торжества. Пили, как и раньше, небольшими рюмочками,
плотно закусывали, и редко кто опускался до того, чтобы напиться допьяна.
Выпивали столько, чтобы не охмелеть.
Я, как всегда, не пил, и тем более не делал этого в Сибири, где был
единственным хирургом на всю округу. На все уговоры отвечал, что профессия
не позволяет: меня могут вызвать на операцию в любую минуту.
Однажды так и случилось. В разгар веселья, когда меня очень уговаривали
выпить со всеми за компанию, мне позвонили по телефону, и дежурная сестра
сообщила, что привезли тяжело раненного в живот человека. Я пригласил трех,
наиболее рьяно меня уговаривавших, пойти со мной в операционную. Им дали
халаты, шапочки, маски, а сам я стал оперировать. Они, как только увидели
кровь, чуть не попадали в обморок. Санитарка Женя с трудом вывела их на
воздух. Когда, закончив операцию, я снова явился в компанию, эти трое, еще
находившиеся в "шоке", заявили, что мне действительно пить нельзя. И в самом