"Виктория Угрюмова. Дом там, где ты (рассказ)" - читать интересную книгу автора

Квартиры не было. То есть не просто, а вообще не было. Над их
головами вместо белого в лепные украшения потолка раскинулось
ослепительно-голубое небо, в правом углу которого висело отмытое
кем-то до блеска, надраенное, праздничное, сияющее солнце. Стен,
естественно, тоже не наблюдалось, даже в более отдаленных
окрестностях. Зато повсюду росли роскошные могучие, древние деревья
с буйными ярко-зелеными кронами. Лес уходил вглубь, во все стороны
необъятного пространства, а сами они находились, очевидно, на лесной
поляне - такой же прекрасной, как и все окружающее; благоухающей, с
брызгами цветов и растений всех оттенков радуги. Ошеломительно пахло
земляникой и молодой травой. Сверкала алмазами утренняя роса.
Хрустальной чистоты лесной ручей звонко журчал по камням и корягам,
впадая в круглое, играющее бликами озерцо, сплошь поросшее белыми
лилиями, ярко-желтыми кувшинками и сиреневыми лотосами. На круглых
плотных темно-зеленых листах довольно кряхтели лягушки. У самой
кромки воды блаженно жмурился Боболониус, похожий на исполинское
замшелое бревно - весь в тине и ряске.
По другую сторону озерца, на холмике, размещалось крохотное капище
из белого песчаника, а в нем торжественно возвышался палисандровый
Гораций Фигул, надраенный до блеска, явно натертый маслом и
окруженный яшмовыми, нефритовыми и серебряными фигурками. Очевидно,
для того чтобы умилостивить пената, который - нельзя не признать -
выглядел более чем представительно.
Алиса Сигизмундовна - настоящая дриада, только немного престарелая и
одетая по моде 15 века, а так всем дриадам дриада, в огромном венке
из асфоделей, маргариток и каких-то уж вовсе неведомых цветов
объедала куст спелой малины в компании с Себастьяном Тарасовичем.
Неподалеку от них Фофаня мастерил удочку из орешника.
В тени огромного дуба неистовствовал оркестр - три феи со скрипками;
сурок-тромбонист, изо всех сил дувший толстые щечки; фавн со
свирелью, бэньши-волынщик и барабанщик-гном.
В нескольких шагах от ошеломленных Димыча и Тэтэ стояла колыбель,
сплетенная из плюща, дубовых листьев и цветущего папоротника. В ней
упоенно агукал Тошка, завороженный волшебным зрелищем: перед ним в
воздухе порхали крохотные нарядные человечки в золотых коронах и со
стрекозиными крыльями...

Киев, июль 1998