"Антон Ульрих. Инквизитор: Акт веры " - читать интересную книгу автора

успевший чрезвычайно устать боров. Черная кожа лоснилась от пота, будто у
доброго скакуна, которого опытный наездник хорошенько погонял по кругу.
Понукаемый Хуаном боров уже еле волочил ноги, намаявшись от всей этой
беготни и ударов, но так и не сумел сбросить настойчивого седока. Дон Карлос
дождался, пока боров не поравняется с ним и, ловко ухватив сына под мышками,
взял его на руки. Боров тотчас же повалился в мягкую пыль двора, тяжело дыша
и закатив глаза. Мальчуган, весело смеясь, уставился на отца, спрашивая его,
понравилось ли тому представление.
- Молодец! - только и сказал маркиз, опуская Хуана на землю.
Но и этого немногословного поощрения оказалось довольно мальчику,
росшему без материнской ласки и безо всякого воспитания.
"Молодец" - это первое слово, которое сказал юный Хуан, начавший
говорить довольно поздно. Мальчуган рос, наслаждаясь той свободой, которую
давало ему полное отсутствие воспитателей и наставников, самостоятельно
познавая жизнь. Он носился вместе с детьми работников по главной улице,
совершенно ничем от них не отличаясь, в легкой, перешитой и залатанной
рубахе и коротких штанах, сверкая босыми пятками, вечно грязный и
перепачканный, горланил, как и другие дети, дразнил местного дурачка. Хуан
ходил на реку купаться и когда позволяла погода, и когда было холодно,
закаливая таким образом организм, способный впоследствии переносить
многочисленные невзгоды и тяготы, выпавшие на его долю.
Однажды маркиз де Карабас взял сына, которому исполнился пятый год, на
праздник в Севилью, бывшую тогда центром Каталонии. Хуан воочию увидел
торжественное шествие, совершаемое ежегодно в Пасху на площади вокруг
собора. Священники в расшитых золотом белоснежных одеждах несли огромные,
сверкавшие на солнце кресты. Следом шли самые набожные жители Севильи,
удостоенные чести тащить на своих плечах носилки, в которых восседала статуя
Пречистой Девы Марии. Перед носилками, извиваясь и подвывая, шли бесноватые
и юродивые, что во множестве стекались на празднование Пасхи в Севилью и
составляли ее неотъемлемую часть. За Пречистой Девой торжественно вышагивали
богатые и великосветские горожане, красуясь в лучах яркого весеннего солнца
своими нарядными одеждами. За ними толпой валил люд попроще. Все это
великолепие сопровождалось изумительным по красоте церковным песнопением.
Дон Карлос, нагло растолкав локтями зевак, собравшихся на площади перед
собором, пробрался к самой ее центральной части и горделиво огляделся
вокруг, всем своим видом давая понять окружающим, что он не какой-нибудь там
босяк, а дворянин, достойный уважения, чья шпага готова проткнуть любого,
осмелившегося усомниться в этом. Хуан блестящими от возбуждения глазами
смотрел на проходившую перед ним процессию. Ему, обычно спокойному,
передалось необычайное возбуждение народа, тянущего руки к носилкам и
просящего благости у Девы Марии. Внезапно дон Карлос подхватил мальчика и,
вскинув в небо, посадил к себе на плечи.
- Смотри, Хуан, - кивком головы указал он в сторону большого балкона,
украшенного расшитым гобеленом, на котором красовались гербы Кастилии и
Арагона. Балкон сей служил украшением королевского дворца, стоявшего прямо
перед доном Карлосом и его сыном. - Это наши драгоценнейшие король и
королева.
И точно, в этот момент на балкон вышла Изабелла Кастильская, ведомая
под руку Фердинандом. Народ взвыл от восторга. Мальчик, поддавшись всеобщему
ликованию, громко закричал и замахал руками. В этот момент королева, которую