"Антон Ульрих. Джек: В поисках возбуждения " - читать интересную книгу автора

соотечественник, случайно оказавшийся рядом, канкан, танец с вызывающими
движениями ног, закидываемых танцовщицами аж до головы, французы привезли из
своей африканской колонии Алжир, где его танцевали грязные крестьянки во
время празднования окончания сбора урожая. Сами девушки-танцовщицы, столь
грациозные на сцене, при близком знакомстве оказались развязны, пошловаты и
жадны, отчего знакомство продолжалось недолго. Я побывал также в опере, в
которой принято слушать более соседей, представителей аристократических
фамилий и знаменитостей, имевших абонемент в соседнюю ложу, нежели певцов,
сплошь итальянцев. Оперу посещали в основном мои соотечественники, прибывшие
в Париж, как и я, в надежде развеяться. Многие из них, наслышанные о
знаменитом карнавале в Венеции, собирались после Франции посетить Италию.
Поход в увеселительный парк Фоли-Бержер не произвел на меня никакого
впечатления. Я искал возбуждения, искал чего-то, что могло затронуть струны
моей души столь тонко, что я вначале и не заметил бы этого нажима, который
все более усиливался бы, пока не вызвал подобие оргазма, потрясающего нервы
и туманящего мозг. Вот тогда, возможно, я не счел излишним предаться
близости даже с продажными женщинами, во множестве гулявшими в зимнем саду
Фоли-Бержер. Но, увы, то, чего я искал, лежало совсем по другую сторону
земного шара, отнюдь не в Париже. Здесь же я столкнулся с раздутым
чванством, гордостью и тщеславием, непонятно чем питающимся, и конечно же
пошлостью и вульгарным времяпрепровождением. Так что мнение моих
соотечественников, считающих французов недалекими, грубыми и падкими на
низменные удовольствия, полностью подтвердилось. Удивительно, но именно в
зимнем саду Фоли-Бержер я столкнулся с тем фактом, что приличных парижанок
невозможно было отличить от продажных женщин. И те, и другие одевались с
откровенностью, свойственной женщинам, привыкшим вызывать плотские желания.
Парижанки, впрочем, как и остальные француженки, имели внешность, к которой
у меня не лежала душа. Они были чернявы, носаты и излишне жеманны. В общении
они беспрестанно кокетничали, так что было совершенно непонятно, то ли они
флиртуют, то ли готовы сразу отдаться за деньги.
Кульминацией стало ночное кружение в фиакре по Елисейским полям. Сотни
парижан, выбравших осенним вечером этот способ досуга, сидели с гордым видом
в своих фиакрах и, подобно мне, беспрестанно кружили по залитому
бесчисленными огнями бульвару взад-вперед. Это была самая настоящая ярмарка
тщеславия со своими звездами, разряженными в самое дорогое, что у них есть,
и сидевшими в роскошных фиакрах, колясках и каретах, и со своими
аутсайдерами, взиравшими с тротуаров на бесплатное театрализованное действо.
Мой экипаж, стиснутый со всех сторон другими фиакрами, двигался вдоль
Елисейских полей, с трудом рассекая тяжелый воздух, напоенный потом,
женскими духами и старческими притирками, не оставлявшими места чистому
кислороду.
Таков был истинный Париж, город продажных женщин, дешевых развлечений и
низменных удовольствий, где в открытых с раннего утра кафе содержанки между
первой и второй чашками кофе сообщают своим "попечителям", в котором часу
они готовы их принять в свои объятия. Взяв с Парижа свою дань, я отправился
далее.
Путь мой лежал в Италию. Не собираясь нигде особенно задерживаться, я
хотел лишь полюбоваться знаменитым венецианским карнавалом, который хвалили
встретившиеся в Париже знакомые. Там-то со мной и произошло маленькое
приключение, разнообразившее начавшее уже приедаться путешествие.