"Антон Ульрих. Джек: В поисках возбуждения " - читать интересную книгу автора

Карнавал в городе, погруженном в море и, как считают тамошние жители,
постепенно в него уходящем, начинался с красочной гонки местных гребцов на
своих узких смешных лодках, именуемых гондолами, по многочисленным каналам.
Увешанные гирляндами цветов и ярко раскрашенные гондолы представляли
различные части этого некогда вольного города, в которых обосновались
отдельные цехи ремесленников, ныне совершенно утративших свои навыки, но
оставивших за собой право иметь гербы, флаги и глав гильдий. Я стоял на
балконе у здания ратуши и с интересом наблюдал за приближавшимися лодками,
управляемыми с необычайной ловкостью юными гребцами, когда мое внимание
привлекла удивительно красивая женщина, с чувством болевшая за одну из
гондол с балкона. Ее непосредственность и открытое благоволение к участнику
были столь обворожительны, что я невольно залюбовался ею. Итальянка, а не
было никакого сомнения, что женщина была местной жительницей, была
чрезвычайно привлекательна. Огромная копна густых черных волос, затейливо
уложенных в тугой узел под костяным гребнем с вставленным в него опалом,
оливкового цвета кожа на открытых по локоть руках и крупной груди,
поддерживаемой низким корсетом, тонкие пальчики, миндалевидный разрез темных
загадочных глаз, пухлые губки, высокие скулы, маленький носик с непременной
горбинкой - все это выдавало в женщине правнучку прославленных римских
легионеров, покорителей половины мира. Легкое белое платье прекрасно
подчеркивало узкую талию, большую грудь и длинную шею женщины. Заметив краем
глаза мой интерес к ее персоне, незнакомка не ушла с балкона, как это
сделала бы англичанка, и не принялась строить глазки, как непременно бы
поступила француженка, а продолжала следить за гонкой, уже практически
приблизившейся к своему финишу - водному заливу перед ратушей. Уже через
секунду она совершенно забыла о моем присутствии и с жаром принялась
аплодировать и подбадривать гонщиков вместе с остальными.
Гонка закончилась явно не в пользу гондольера, за которого столь горячо
болела очаровательная незнакомка. Как только одетый в костюм придворного
шестнадцатого века глашатай объявил победителя, женщина выругалась
по-итальянски, повернулась ко мне и в упор на меня посмотрела. Я счел
должным поклониться и извиниться перед ней за то, что так бесцеремонно
разглядывал ее все это время. Высокомерно оглядев меня с ног до головы,
незнакомка разжала свои полные губки и томно произнесла:
- Англичанин!
Я счел должным еще раз извиниться и уйти с балкона, но едва лишь моя
нога ступила на ступеньку, ведущую вниз, как незнакомка легонько хлопнула
меня по плечу своим изящным веером.
- Сэр англичанин, - со смешным акцентом, коверкая слова, произнесла
она. - Не так-то вежливо с вашей стороны бросить меня, унеся мое сердце.
Честно говоря, я не совсем понял, что подразумевала прелестная
незнакомка, говоря об унесенном сердце, однако догадался, что сумел ее
заинтересовать. Опершись о подставленную мной руку, она сошла с балкона и
проследовала в большой зал первого этажа, где играл оркестр и стояли во
множестве небольшие столики. Едва мы уселись за один из них, как к нам
подскочил официант и с услужливым выражением на лице обратился к моей
спутнице с некоей итальянской скороговоркой, более походившей на
тарабарщину, нежели на человеческую речь. Помню, в тот момент я подумал:
"Неужели на этом языке говорил великий Данте?" Несмотря на то, что официант
тараторил без устали, я сумел разобрать, что обращался он к незнакомке