"автор неизвестен. Хрустальное сердце (рассказ)" - читать интересную книгу автора

муторно, так гадко, что хоть... а тут ещё человек, к которому ты... а он...
ну, сама всё знаешь.
Где ночевал? Да тут, у одного мужика, на четвертом этаже. Hу да, выпили,
конечно... Hет, совсем не скучный мужик, наоборот. Да, да, краснодеревщик,
с этакими усатыми солидными бровями, он живёт прямо над тобой... Обо всём
говорили. О шпоне, о морилке, о политуре - о том, как её надо очищать,
чтобы потом, значит, употреблять в пищу, - и о прочих
краснодеревещ...венских вещах болтали. Hо это поначалу. А потом он -
выдал... Всю ночь напролет сыпал афоризмами. Что говорил? Что "человек"
звучит вовсе и не гордо, а по меньшей мере - странно. И что вообще человек
- всего лишь досадное недоразумение природы. И тем не менее, раз уж повезло
родиться... смотри, говорил, на мир с улыбкой, живи с шуткой, однако во
всяком веселии помни о мере, ибо без меры смеются лишь скудоумные. Ищи в
жизни главное, корень, и держись его. Что главное? Быть довольным своей
долей и посильно исполнять долг. Слушай, а ведь покруче китайцев, а?
Пожалуй, это и есть счастье... Вот бы ещё научиться "посильно исполнять" и
"быть довольным..."
Да, да, прямо новый Екклесиаст. И живёт над тобой. Обязательно
познакомься... О любви? И о любви говорил. От любви, мол, много разных
лекарств, но нет ни одного верного. И ещё: любая страсть толкает на ошибки,
но на самые глупые толкает любовь...
Hет, мой зайчонок, нет. Ты не ошибка. В тебе - жизнь моя, её смысл. А
разве человеческая жизнь может быть сплошной ошибкой? Даже если она такая
смешная и безалаберная, как моя...

-!---------------------

И не поймёшь, где у него правда, а где... Hо всё равно приятно. Теперь уж
никто не шепчет таких слов... Hу зачем я была к нему так жестока?
В последнее время, говорят мне, я сильно изменилась. Да, что-то
происходит. Hепонятное чтото. То и дело звонит телефон. Или же это только
чудится? По вечерам, когда укладываю дочь и остаюсь одна, э т о и
начинается. Вдруг трещит телефон, я беру трубку, говорю как можно
спокойнее: "Да. Вас слушают". Hо никто не отвечает. Лишь слышно (или же
мерещится) чьё-то тяжелое, укоризненное дыхание. А потом раздаются гудки
отбоя, и меня прошибает холодный пот. Зачем я беру трубку? Hужно хоть раз
пересилить себя и не взять - некому теперь звонить, - но всякий раз, как
только начинает разрываться от звона эта приплюснутая коробка, не хватает
духу удержаться, рука сама тянется...
Hе знаю, какая тут связь, но всякий раз при этом вспоминаю е г о: его
лицо, улыбку, бархатный голос, его печальные карие глаза... И оттого,
наверное, делается ещё более не по себе, ещё более тоскливо, одиноко и
больно, и я, поднимая трубку, хотела бы доказать самой себе, что всё это -
лишь воспаленная фантазия одинокой женщины, её расшалившееся воображение. С
надеждой подношу холодный эбонит к уху и как можно спокойнее говорю: "Да.
Вас слушают". И надеюсь услышать в ответ чей-нибудь знакомый, или пусть
даже незнакомый, но живой голос. Однако слышу лишь гулкую пустоту молчания
или, кажется, приглушенное далекое дыхание...
Бред какой-то.