"Задонщина. Слово о великом князе Дмитрии Ивановиче..." - читать интересную книгу автора

На том поле грозные тучи сошлись, а из них беспрерывно молнии сверкали и
гремели громы великие. То ведь сошлись русские сыновья с погаными татарами
за свою великую обиду. Это сверкали доспехи золоченые, а гремели князья
русские мечами булатными о шлемы хиновские.


А бились с утра до полудня в субботу на Рождество святой Богородицы.


Не туры возревели у Дона великого на поле Куликовом. То ведь не туры побиты
у Дона великого, а посечены князья русские, и бояре, и воеводы великого
князя Дмитрия Ивановича. Полегли побитые погаными татарами князья
белозерские, Федор Семенович и Семен Михайлович, да Тимофей Волуевич, да
Микула Васильвич, да Андрей Серкизович, да Михайло Иванович много иных из
дружины.


Пересвета-чернеца, брянского боярина, на место суда привели. И сказал
Пересвет-чернец великому князю Дмитрию Ивановичу: "Лучше нам убитыми быть,
нежели в плен попасть к поганым татарам!" Поскакивает Пересвет на своем
борзом коне, золочеными доспехами сверкая, а уже многие лежат посечены у
Дона великого на берегу.


В такое время старому человеку следует юное вспомнить, а удалым людям
мужество свое испытать. И говорит Ослябя-чернец своему брату старцу
Пересвету: "Брат Пересвет, вижу на теле твоем раны тяжкие, уж брат, лететь
голове твоей на траву ковыль, а сыну моему Якову лежать на зеленой
ковыль-траве на поле Куликовом, на речке Непрядве, за веру христианскую, и
за землю Русскую, и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича".


И в ту пору, по Рязанской земле около Дона ни хари, ни пастухи в поле не
кличут, лишь вороны не переставая каркают над трупами человеческими,
страшно и жалостно было это слышать тогда; и трава кровью залита была, а
деревья от печали к земле склонились.


Запели птицы жалостные песни - запричитали все княгини и боярыни и все
воеводские жены по убитым. Жена Микулы Васильевича Марья рано поутру
.плакал на забралах стен московских, так причитая: "О Дон, Дон, быстрая
река, прорыла ты каменные горы и течешь в землю Половецкую. Принеси на
своих волнах моего господина Микулу Васильевича ко мне!" И жена Тимофея
Волуевича Федосья тоже плакала, так причитая: "Вот уже веселие мое поникло
в славном городе Москве, и уже не увижу я своего государя Тимофея Волуевича
живым!" А Андреева жена Марья да Михайлова жена Аксинья на рассвете
причитали: "Вот уже для нас обеих солнце померкло в славном городе Москве,