"Задонщина. Слово о великом князе Дмитрии Ивановиче..." - читать интересную книгу автора

домчались к нам с быстрого Дона горестные вести, неся великую печаль:
повержены наши удальцы с борзых коней на суженом месте на поле Куликовом,
на речке Непрядве!"


А уже Див кличет под саблями татарскими, а русским богатырям быть
израненными.


Щуры запели жалостные песни в Коломне на забралах городских стен, на
рассвете в воскресенье, в день Акима и Анны. То ведь не щуры рано запели
жалостные песни - запричитали жены коломенские, приговаривая так: "Москва,
Москва, быстрая река, зачем унесла на своих волнах ты мужей наших, от нас в
землю Половецкую?" Так говорили они: "Можешь ли ты, господин князь великий,
веслами Днепр загородить, а Дон шлемами вычерпать, А Мечу-реку трупами
татарскими запрудить? Замкни, государь князь великий, у Оки-реки ворота,
чтобы больше поганые татары к нам не ходили. Уже ведь мужья наши побиты на
ратях".


В тот же день, в субботу, на Рождество святой Богородицы, разгромили
христиане полки поганых на поле Куликовом, на речке Непрядве.


И, кликнув клич, ринулся князь Владимир Андреевич со своей ратью на полки
поганых татар, золоченым шлемом посвечивая. Гремят мечи булатные о шлемы
хиновские.


И восхвалил он брата своего, великого князя Дмитрия Ивановича: "Брат
Дмитрий Иванович, в злое время горькое ты нам крепкий щит. Не уступай,
князь великий, со своими великими полками, не потакай, крамольникам! Уже
ведь поганые татары поля наши топчут и храброй дружины нашей много побили -
столько трупов человеческих, что борзые кони не могут скакать: в крови по
колено бродят. Жалостно ведь, брат, видеть, столько крови христианской. Не
медли, князь великий, со своими боярами".


И сказал князь великий Дмитрий Иванович своим боярам: "Братья, бояре и
воеводы, и дети боярские, здесь ваши московские сладкие меды и великие
места! Тут-то и добудьте себе места и женам своим. Тут, братья, старый
должен помолодеть, а молодой честь добыть".


И воскликнул князь великий Дмитрий Иванович: "Господи Боже мой, на тебя
уповаю, да не будет на мне позора никогда, да не посмеются надо мной враги
мои!" И помолился он Богу, и Пречистой его Матери, и всем святым, и
прослезился горько, и утер слезы.