"Гетто для ангелов" - читать интересную книгу автора (Грай Татьяна)

IV

«Я был бы рад не знать того, что знаю».

Следующие четыре дня прошли, как обычно. Сойта предложила пойти к катеру, но Хинкап сказал, что незачем бывать там так часто, – ведь не прошло и десяти дней после посещения равнины. Сойта не стала спорить. Утром пятого дня она сообщила Хинкапу, что вечером уйдет – на сутки, как обычно. Хинкап молча кивнул. Он не стал выяснять, зачем идти в город вечером, когда, скорее всего, закрыты и магазины, и учреждения. Но решил, что на этот раз узнает все, что можно узнать.

Ровно в шесть вечера Сойта, попрощавшись с Хинкапом, вышла из дома. Хинкап проследил в окно, в какую сторону она направилась и, подождав несколько минут, пошел следом. Он шел осторожно, близко к домам, но это было излишним. Сойта не оглядывалась. И почтальон вспомнил, как она говорила: «Я не ощущаю его». Значит, других она ощущает, подумал Хинкап. Может быть, все они, коль скоро они телепаты, ощущают друг друга, знают друг о друге все? Неважно. Лишь бы это не касалось его – потому что, если они будут знать, где он находится или что думает, его замысел окажется невыполнимым.

Сойта прошла поселок и углубилась в лес, и Хинкап повторял ее путь. Потом он заметил мелькающие в лесу фигуры – Сойту ждали.

Множество силуэтов, размытых наплывающим вечером, потянулось вглубь леса. Хинкап держался на приличном расстоянии, так, чтобы не отстать от идущих и в то же время остаться незамеченным. Скоро те, впереди, вышли на извилистую тропку, и Хинкап тоже пошел по ней, оставаясь все время за поворотом. Он слышал голоса впереди – и шел, не зная, чем кончится путь, но не испытывая страха. Лес становился глуше, под его покровом сгустилась темнота. Но Хинкап знал, что наверху, над деревьями, день еще не угас. Тропка бросала под ноги то сломанную ветвь, то камень, и бесконечные изгибы удлиняли путь почти вдвое. Примерно через час Хинкап заметил, что вокруг посветлело. Деревья отошли друг от друга, раскрыв небольшие полянки, а вскоре и вовсе расползлись, разбежались – лес перешел в равнину.

Хинкап задержался на опушке, дожидаясь, пока процессия отшельников удалится. Впереди равнина слегка возвышалась, и там, на возвышении, в прозрачном вечернем воздухе редкой бисерной цепью светились огни – это и был город, куда направлялись жители лесного поселка.

…Улица, освещенная густо-желтым светом подвешенных над мостовой фонарей, казалась неживой и угрюмой. Высоченные заборы, сколоченные накрепко из широких оструганных досок и опутанные поверху гирляндами колючей проволоки, закрывали дома, и Хинкап невольно сравнивал могучие городские бастионы с легкими и спокойными домами в лесном поселении. Какие люди могут жить за этими крепостными стенами?.. Калитки и ворота, врезанные в деревянные плоскости, казалось, не открывались никогда. Лесные жители шли по центру освещенной мостовой, Хинкап – по тротуару. Он любовался легкой походкой и упругими движениями приютивших его людей. Внезапно рядом с ним, тихо скрипнув, отворилась тяжелая калитка, и на улицу вышел человек. Хинкап остановился невольно, разглядывая горожанина. Но тот не заметил почтальона, потому что увидел людей, идущих по мостовой, – и глаза его наполнились таким ужасом и такой ненавистью, что Хинкап вздрогнул.

– Ангелы… – прошептал человек. И сделал шаг назад, прижался спиной к забору.

Затем он толкнул калитку и бросился во двор. Хинкап, не раздумывая, шагнул следом.

Задвинув изнутри засов, человек мельком взглянул на Хинкапа и кивнул ему, приглашая в дом. Почтальон уже не способен был удивиться чему-либо; он только отметил, как бы со стороны и вполне нейтрально наблюдая, что лоб человека покрыт крупными каплями пота, лицо бледно, черты искажены всплеском бурных чувств, – а впрочем, решил Хинкап, и в спокойствии этот человек вряд ли так уж хорош собой. После полугода, проведенного в окружении неизменно прекрасных лиц, Хинкап ощутил легкую неприязнь к некрасивой внешности.

Идя за хозяином к дому, Хинкап обратил внимание прежде всего на то, что дом этот – большой, двухэтажный – вполне соответствует рассказам Сойты о жизни горожан. Тяжелые ставни на кованых навесных петлях закрывали окна. Входная дверь обита металлическими листами. Запоры, замки, задвижки… Отпирая двери, хозяин дома обернулся и небрежно, через плечо, представился, гремя связкой ключей:

– Лодар.

– Хинкап, – в свою очередь представился почтальон.

Во взгляде Лодара мелькнуло легкое недоумение, он чуть более внимательно взглянул на Хинкапа. Но, судя по всему, не заметил в чужаке ничего подозрительного, и они вошли в дом.

Лодар провел гостя через коридор, отпер еще одну дверь, потом еще одну – Хинкап молча наблюдал, как хозяин выбирает нужный ключ, открывает замок, а потом изнутри закрывает каждую дверь, кроме замка, еще и на засовы и задвижки, – и наконец они очутились в холле. Лодар первым делом вытащил из-за дверцы невысокого шкафчика телефон (Хинкап не сразу понял, что это именно телефон, настолько необычной для его взгляда была форма аппарата), и, перебросив несколько тумблеров, заговорил хрипловато:

– Дорза, это ты? Лодар. Ангелы в городе. Да, и мне это показалось странным, вечер уже… Только что прошли мимо моего дома. Да, видел… хотел зайти к соседу. Идут к центру. Предупреди Мартола, а я позвоню в полицию.

Набрав следующий номер, Лодар повторил свое сообщение. Наконец он уложил переговорную трубку внутрь аппарата, убрал телефон в шкаф, запер на замок и повернулся к гостю.

– Вы откуда? – спросил он. – С какой улицы? Впрочем, даже если совсем рядом, сейчас лучше не выходить, так? Вам не кажется странным, что стервы пришли вечером?

– Я здесь проездом, – сказал Хинкап. – Так что ваши слова для меня вроде ребуса.

– Проездом? – переспросил Лодар. – Откуда?

– Из Толли-Тор.

Хинкап назвал город, который чаще всего упоминала в рассказах Сойта; это был крупный научный центр.

– Ого! – сказал Лодар. – И где вы остановились?

– Да нигде пока, – пожал плечами Хинкап. – Я только что прибыл.

– Ясно, – сказал хозяин дома. – Ну, все равно, пока стервы в городе, вам лучше не выходить.

– Почему?

– Вы что, вчера на свет родились? – в голосе Лодара появилась настороженность. – Не знаете ничего?

– Не знаю, – спокойно ответил Хинкап. – Впервые слышу, чтобы ангелы могли представлять опасность.

– Так, – Лодар сел в кресло. Но тут же вскочил, и, бросив Хинкапу: «Подождите здесь», вышел из холла.

Хинкап, проводив его взглядом, стал осматриваться. Он подумал, что люди могут иной раз производить впечатление, абсолютно не соответствующее их истинной сути, но стоит взглянуть на жилище человека – и узнаешь всю правду. Дома не умеют лгать.

Слева в холле были два узкие окна, снаружи плотно закрытые ставнями. Свет торшеров, накрытых легкими кружевными шалями, создавал ощущение уюта и некоторой тесноты, несмотря на то, что холл был достаточно велик. Лестница, ведущая на второй этаж, скрывалась в полутьме, но все же достаточно четко виднелись резные перила и лаковые ступени в нижней ее части. Стены холла на высоту человеческого роста закрыты деревянными панелями с тонкой резьбой и росписью. Камин, по обе стороны которого – зеркальные двери. Полированные шкафы розового дерева. Стол – низкий и широкий – завален журналами. В центре стола – плоская ваза с плавающим в ней цветком без стебля, с одним-единственным густо-зеленым листом. «Странно, – подумал Хинкап. – Мне бы не пришло в голову утверждать, что люди, живующие в таком доме, страдают полным отсутствием духовных интересов и непониманием красоты. Может быть, Лодар – исключение в этом городе?»

Вернулся хозяин и, распахнув одну из зеркальных дверей, пригласил Хинкапа пройти в гостиную. Там, за овальным большим столом, окруженным десятком стульев с высокими спинками, сидела женщина. Она была хороша собой, но Хинкап подумал, что до Сойты ей, безусловно, далеко.

Хозяйка наклонила голову, приветствуя гостя, и Лодар представил ей Хинкапа; затем, обернувшись к почтальону, сказал:

– Моя жена, Гилейта.

– Как странно, – заговорила женщина. Голос ее был глубоким, низким. – Муж сказал мне, что вы ничего не знаете об ангелах. Это действительно так?

Говоря, она поднесла к лицу крохотный изящный флакон, отвинтила пробку. Хинкапу показалось, что запах, распространившийся по гостиной, знаком ему, но что именно он напоминает – не мог сообразить. В нем было что-то от влажной листвы, трав, леса… Хинкап встряхнул головой.

– Да… да, мадам. Я ничего о них не знаю.

Гилейта улыбнулась.

– Зовите меня по имени, Хинкап. Вы слегка старомодны, мне кажется, во всяком случае, склонны к излишней церемонности. Это не нужно. А почему вы не знаете о них? То есть я не думаю, что вы можете не знать об ангелах вообще. Но почему вы не знаете о связанной с ними опасности? Разве в Толли-Тор об этом ничего неизвестно?

– Нет.

Гилейта повернулась к мужу. Тот слушал внимательно и не сводил глаз с жены. Она закрыла флакончик и протянула его Лодару:

– Убери. Все в порядке.

– А по какому делу, если, конечно, это не секрет, вы приехали к нам в город? – спросил Лодар.

Хинкап молча улыбнулся и развел руками.

– Ясно, – спокойно сказал Лодар, открывая шкаф и пряча в него флакон.

– Значит, в Столице решили все-таки заняться стервами-ангелами всерьез.

– В Столице? – искренне удивился Хинкап. – Я не из Столицы.

– Да-да, – успокаивающим тоном произнесла Гилейта. – Мы не забудем, не беспокойтесь. Вы из Толли-Тор.

Хинкап счел за лучшее промолчать. Его явно приняли за кого-то другого, и сейчас, похоже, не время разбираться в ошибке.

– Значит, – задумчиво глядя на Хинкапа, сказала Гилейта, – вы совсем мало знаете об ангелах.

– Не то чтобы мало, – сказал Хинкап, тут же решив сыграть на недоразумении, – а вообще ничего. Абсолютно. То есть в первый раз слышу.

– И вы, наверное, хотите, чтобы мы рассказали вам о них, – неспешно растягивая слова, сказала Гилейта.

– Очень хочу, – энергично кивнул Хинкап.

– Ну что ж, – согласилась хозяйка. – Мы расскажем.

Она обернулась к мужу.

– Говори ты.

Лодар не сразу начал рассказывать. Он достал из шкафа, стоящего в левом углу комнаты, большой графин, наполненный пенистой жидкостью, три изящных фужера из тонкого золотистого стекла, поставил все это на стол. Хинкап отметил для себя, что в гостиной, в отличие от холла, нет ни одной мелкой вещи, лежащей на виду, – только запертые шкафы, стол, стулья. Стены расписаны, однако нет ни ковров, ни картин.

Лодар разлил напиток по фужерам, предложил жене, гостю, затем уселся поудобнее возле стола. Посмотрел внимательно на Хинкапа. Подумал. Спросил:

– Вы хотите слышать обо всем, с самого начала?

– Да.

– Да… – эхом откликнулся Лодар. – Да. Но, пожалуй, нельзя точно сказать, когда все это началось. И есть ли вообще начало у этой истории. Стервы-ангелы, как вам известно… – Лодар запнулся, посмотрел на Хинкапа, на жену. Гилейта едва заметно покачала головой, уточнила:

– Ему НИЧЕГО не известно.

– Да-да, – согласился Лодар. – Постараюсь не забывать. Значит, начнем с того, что стервы-ангелы были всегда. То есть в течение изученного периода истории. Как и почему они появились – не знает никто. Мутации – явление вообще плохо изученное, тем более мутации, следствием которых являются стервы-ангелы. Но уже в древних рукописях есть упоминания о невероятно красивых и талантливых людях, рождающихся редко, но с известной периодичностью, – и всегда на территории, ныне ограниченной нашим государством…

Пока все совпадало с рассказами Сойты, тем не менее Хинкап слушал внимательно, попутно размышляя о стоящем перед ним фужере с заманчиво искрящимся напитком. Хинкап не мог решиться попробовать незнакомое питье, и не мог проверить его анализатором – боялся испугать или чересчур насторожить хозяев дома. Поэтому он не притрагивался к фужеру, несмотря на то, что ему очень хотелось пить.

– …и поскольку они многое умели, им и давалось многое. Ангелы – тогда их еще не звали стервами – всегда жили лучше других людей, и это ни у кого не вызывало неприязни или раздражения, ведь они и работали так, как не умел никто. Может быть, их не очень любили, но перед ними преклонялись. Науки и искусства давались им легко. Большая часть нашей культуры создана ими, этого никто никогда не отрицал. Наше государство уже в давние времена стало самым сильным и богатым. Рождаются ангелы, безусловно, редко, но, поскольку они бессмертны…

– То есть как – бессмертны? – не удержался от вопроса Хинкап.

– Да так, – спокойно сказал Лодар. – Не умирают, и все. Ангела, правда, можно убить… но это выяснилось относительно недавно. Прежде на их жизнь никто не посягал. Так вот, поскольку они бессмертны, их теперь около тысячи. Сейчас как раз идет десятилетие рождения стерв, так что их вполне может прибавиться десяток-другой.

Зазвонил телефон. Хинкап не понял, откуда раздался звонок. Гилейта встала, отперла дверцу шкафа. Аппарат стоял внутри. Женщина взяла трубку, сказала:

– Да-да.

Послушала некоторое время молча, потом повернулась к мужу:

– Они в центре. Плохо дело. Подойди.

Лодар подошел к аппарату. Говорил, повернувшись к Хинкапу спиной, а Гилейта, глядя на мужа, сохраняла на лице выражение полной отрешенности.

– Да-да… И что? Так… понятно…

Хинкап, не отрывавший взгляда от спины Лодара, увидел, как тот вздрогнул всем телом. Хинкап ощутил страх – но это был страх за Сойту. Она там, в центре города, где происходит нечто ужасное и непонятное ему, Хинкапу…

– Приют? А почему же воспитатели… ясно. Безусловно, это месть. Сколько?! – голос Лодара сорвался на крик. – Ну куда же они смотрели до сих пор, черт побери?! Да. Выезжаю.

Лодар убрал телефон. Обернулся к Хинкапу. Почтальон встал. Лицо хозяина дома было искажено болью, мукой… он, казалось, не видел гостя. Но вот он сосредоточил взгляд на Хинкапе и сказал с такой ненавистью, что Хинкап отпрянул:

– Вот… Пока вы там собираетесь принять меры, стервы действуют.

Лодар вышел из гостиной. Гилейта ушла следом за ним, но через минуту вернулась. Посмотрела на Хинкапа так, словно он мгновенно стал ее злейшим врагом. Но голос, когда она заговорила, звучал ровно:

– Садитесь, Хинкап, – сказала она. – Я продолжу рассказ, коль скоро это кажется вам необходимым. Муж вернется, видимо, слишком поздно, не стоит ждать его.

– Послушайте, Гилейта, – Хинкап прошелся по гостиной, думая напряженно, как лучше выйти из положения. – Вы ошиблись. Вы приняли меня за кого-то другого. Поймите, я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ничего не знаю о местных событиях. Но кое-что – очень немного – знаю о тех, кого вы называете стервами-ангелами. Пожалуйста, скажите мне, что сейчас, сию минуту, происходит в городе?

– Стервы напали на приют, – ровным голосом, четко отделяя слова, сказала Гилейта. – На тот самый, в котором находятся и наши с Лодаром дети. Многие дети погибли. Внутри, в здании, каким-то образом оказался один из ангелов, он и открыл дверь. Все.

Гилейта резко повернулась и вышла из комнаты.

Хинкап долго стоял, ухватившись за высокую спинку стула, не в силах сделать шаг, – ноги не повиновались ему. И – не верил. Пожалуй, это было главным чувством сейчас. Не верил. Приют… дети… мысль шла волной, и на поверхность всплывало прежнее: «Сойта…» Нет, здесь какая-то путаница. Ошибка. Ангелы… дети… Месть? Слово вырвалось из глубины, и Хинкап увидел его ясно. Месть. Кому? За что? Отшельники мстят за облаву? Но это чушь, не могут же они мстить детям за действия взрослых. Тогда в чем дело? Где хозяйка?.. Хинкап направился к той двери, в которую вышла Гилейта. Но не успел сделать и трех шагов, как дверь открылась – Гилейта вернулась в гостиную. Хинкап впервые внимательно всмотрелся в ее лицо. Гилейту нельзя было назвать красавицей, но тем не менее она производила приятное впечатление. Хинкап видел, что сейчас она ушла в себя, она ждала – вероятно, телефонного звонка, который должен был принести окончательные вести. Гилейта надеялась… Хинкап с трудом выдавил:

– Простите меня, Гилейта… но я действительно ничего не понимаю.

– Сядьте, – сказала хозяйка, и Хинкап не мог не восхититься самообладанием этой женщины.

Они сели к столу. Казалось, ничего не изменилось – лишь отсутствовал Лодар.

У почтальона пересохло в горле, и он машинально достал щуп анализатора, опустил его в стоящий перед ним бокал, взглянул на глазок индикатора… и только в этот момент опомнился и перевел взгляд на Гилейту. Она следила за его действиями без всякого выражения. Хинкап залпом проглотил напиток, потянулся к графину, налил еще.

– Зачем вы проверяете сок? – тихо спросила женщина.

– Я потом объясню, – откашлявшись, сказал Хинкап. – Попробуйте рассказать, что за дела тут у вас происходят.

– Хорошо, – сказала Гилейта. – Я попробую. Я попытаюсь говорить так, словно не существует добра и зла, словно меня ничто не трогает…

Она помолчала немного, и Хинкап ощутил ее боль и ее желание сосредоточиться и начать рассказ. Ему стало не по себе оттого, что он представил мысли Гилейты, – ведь она думала сейчас о своих детях, с которыми произошло что-то страшное, о том, что они далеко от нее, и неизвестно, живы ли вообще… и оценил еще раз мужество и силу Гилейты. Она заговорила – медленно, подбирая слова.

– Я начну издалека – с тех времен, когда ангелов впервые стали называть стервами, с первого документального упоминания о появлении у ангелов… новых свойств. Двести двадцать четыре года назад в семье приходского священника родилась дочь. Ее назвали Сойтой…

Хинкап вздрогнул. Ему показалось, что речь идет о ЕГО Сойте… но тут же сообразил, что этого не может быть, – больше двухсот лет прошло с тех пор, а Сойте от силы тридцать.

– С первого дня стало ясно, что девочка вырастет ангелом, – продолжала Гилейта, но вдруг перебила сама себя. – Почему-то ангелы всегда рождаются в провинции, в деревнях или маленьких городках вроде нашего. Не зафиксировано ни одного случая рождения ангела в Столице или каком-нибудь крупном промышленном центре. – И продолжала: – Разумеется, семья была рада. Тогда еще радовались рождению ангелов… Девочка отличалась необыкновенной красотой, развивалась намного быстрее обычных детей. Но на третьем году ее жизни произошло первое несчастье. Ангельски прекрасный ребенок проявил отнюдь не ангельский нрав. Девочка почему-то невзлюбила свою няню – и однажды утром няню нашли мертвой возле детской кроватки. Никому в голову не пришло, что виной смерти старухи мог быть трехлетний ребенок. Но потом… потом к девочке приставили другую няню, и она тоже не понравилась малышке. И через несколько недель вторую няню тоже похоронили. Причину смерти не выяснили, но третью няню было трудно найти – люди начали бояться этого дома. Но потом нашлась старушка, согласившаяся заниматься с ребенком. И эта старушка воспитывала девочку… Они были неразлучны, и мать девочки в конце концов стала ревновать своего ребенка к няне. И начала следить, подсматривать, – ей хотелось понять, чем няня приворожила ее дочку. И вот однажды…

Зазвонил телефон. Гилейта быстро встала.

– Да… да… хорошо. – Она обернулась к Хинкапу. – У вас есть оружие?

Хинкап покачал головой: «Нет».

– Нет… да, ясно. Выходим.

Она уложила на место аппарат, вышла из гостиной, через минуту вернулась, неся в руках два ружья. Протянула одно почтальону. Он хотел сказать, что не умеет пользоваться оружием, но Гилейта уже снова вышла. Хинкап осмотрел затвор, курки, – ага, совсем просто. Снова вошла Гилейта, остановилась на пороге.

– Пойдемте, Хинкап, – сказала она совершенно спокойно. – Есть шанс захватить одного из ангелов, нужно побольше народу. Машина готова.

Они вышли из дома. Ночь уходила, однако первые проблески рассвета с трудом пробивались сквозь бурый туман, опустившийся на город. Гилейта уверенно прошла сквозь пласты тумана, вперед, через двор, и Хинкап шел за ней, ощущая, как мысли, подобно этому глинистому туману, плывут и клубятся… Захватить одного из ангелов, сказала Гилейта? Нужно побольше народу? Значит, ему, Хинкапу, предстоит участвовать в облаве… в охоте на человека?.. Черт побери, похоже, Сойта все-таки была права…

У самых ворот стояла машина – узкая, небольшая, колеса вынесены в стороны, – точь-в-точь гоночный автомобиль. Гилейта открыла дверцы – «Садитесь, Хинкап». Хинкап забрался в салон, сел позади Гилейты. Автомобиль был двухместный, сиденья расположены одно за другим, дверцы справа. Перед местом водителя – небольшой пульт, кнопки, рычажки… руль полуовалом, сверху незамкнутым. Гилейта перебросила тумблер, открылись ворота, и машина рванулась с места на такой скорости, что Хинкапа вжало в спинку. Фары осветили пустынную улицу, клочья тумана, крутящиеся и колыхающиеся под слабым ветерком, – и Хинкапу почудилось, что сейчас не раннее утро, а поздний вечер, и кирпично-шоколадный туман сгущается, и неизвестность впереди, за любым поворотом…

Через несколько минут автомобиль вырвался из лабиринта узких улиц на большую площадь и сразу остановился. Хинкапа тряхнуло в последний раз. Гилейта обернулась, негромко сказала: «Приехали» – и вышла. Хинкап тоже выбрался из машины, сжимая в руках ружье. На краю площади, совсем близко, стояло несколько темных больших машин с надписью на кузовах: «Полиция». А впереди, сквозь густые клубы тумана, виднелась темная масса, и Хинкап понял, что это – спины людей, стоящих неподвижно вплотную друг к другу. Гилейта, кивнув Хинкапу, направилась влево, и Хинкап послушно шел следом. Ветер внезапно усилился, разогнал туман, утро одолело наконец тьму, – и уже издали Хинкап увидел, что на другом конце площади стоит большой коричневый фургон, и Гилейта вела почтальона к нему. Возле фургона стояли, тихо переговариваясь, трое мужчин; увидев Гилейту и Хинкапа, они замолчали.

– Где Лодар? – спросила Гилейта.

Один из мужчин махнул рукой куда-то в сторону центра площади.

– Я должна пойти к нему, – сказала Гилейта.

– Подожди, – сказал один из троих, – стерва в павильоне, мы ждем, когда привезут защитные костюмы.

– А Лодар?

– Шесть костюмов у нас было здесь, – говоривший кивнул на фургон, – и Лодар с другими сейчас возле павильона, следят, чтобы ангелочек не упорхнул. А тебе лучше пока остаться с нами.

Хинкап подумал немного и спросил:

– Простите… почему нельзя подойти близко?

Все трое уставились на Хинкапа, и он почувствовал себя очень неловко. Вмешалась Гилейта:

– Он из Толли-Тор, там не знают о последних штучках ангелов. Лодар позвонил мне, чтобы я привезла его сюда.

– А-а… – самый высокий из троих протянул Хинкапу руку. – Геттор.

– Хинкап.

– Это – Фарейнг, это – Рэтдек. А вы, значит, ничего не слыхали?

Хинкап отрицательно покачал головой.

– Я только вечером приехал, и вот сразу попал в какую-то заваруху.

Геттор, прислушавшись, сказал:

– Выговор у вас… Вы давно в Толли-Тор?

– Давно. Может, посвятите меня в то, что здесь происходит?

– Конечно, – сказал Фарейнг. – Там, в беседке, в центре площади, сидит стерва. Мы ее туда загнали, повезло. Но близко подойти невозможно, она чует, когда кто-то приближается.

– И что?

– А то, что мы не знаем, какую птичку поймали в сети. Если из старых ангелов – то в общем и ничего, а если из новых?..

– Новые ангелы убивают словом, – тихо сказала Гилейта… – Или, может быть, взглядом. Точно никто не знает. Но близко подходить опасно.

Хинкап раздумывал недолго. Обстановка на площади взвинтила его нервы, он почувствовал, что все эти люди не случайно и не от глупой злобы собрались здесь, что происходит нечто до такой степени серьезное, что не время раздумывать, хорошо ли это – охота на человека… В его памяти мгновенно пронеслись события последних дней и часов и вспыхнула произнесенная Сойтой фраза: «Я не ощущаю его…» И Хинкап сказал:

– Мне кажется, я смогу подойти к павильону вплотную. Но что делать дальше?

Никто не был удивлен его словами. Геттор открыл заднюю дверь фургона, достал оттуда небольшой баллон и протянул Хинкапу.

– Вот, – сказал он. – Этим обрызгайте, и все. Она на несколько минут замрет. Это вроде снотворного. И мы ее схватим.

Хинкап осмотрел баллон. Сверху к нему был пристроен распылитель, вроде пульверизатора, с резиновой грушей. Хинкап молча отдал ружье Гилейте, взял баллон под мышку и направился к толпе. Геттор и Рэтдек шли позади.

– Пропустите, – тихо сказал Рэтдек ближайшей спине. И почти мгновенно в плотной людской массе образовался узкий коридор, и в прозрачном и ясном утреннем свете Хинкап увидел, что коридор этот ведет к невысокому каменному строению в центре площади. Большие полуциркульные окна, застекленные широкие двери – из домика явно просматривалась вся площадь. Хинкап остановился на краю пустого пространства между домиком и толпой, прикидывая, как лучше подойти к павильону. Рэтдек сказал шепотом:

– Она сейчас с противоположной стороны.

– Ясно, – также шепотом ответил Хинкап и прямиком побежал к беседке.

Он прижался к простенку между двумя огромными окнами, взял наизготовку баллон, обхватив пальцами грушу, и на мгновенье почувствовал себя до невозможности одиноким, словно не стояли в пятидесяти шагах от него десятки людей, словно он заблудился в Глубоком Космосе и не знает пути домой… впрочем, так оно и было.

Внутри домика послышался шорох, и Хинкап, не думая больше ни о чем, ударил баллоном по стеклу и одновременно сжал пальцами грушу. Свист вырвавшейся струи жидкости заглушил чей-то тихий вскрик, но Хинкап услышал его. Сойта… внутри домика была Сойта!.. Он сразу узнал ее голос, почувствовал его всем своим существом… но было уже поздно. Молчаливая толпа единым рывком окружила домик, и шесть человек в странных тяжелых комбинезонах и шлемах открыли двери. Хинкап сделал шаг, намереваясь войти вслед за ними, но почувствовал, как чья-то рука тронула его за локоть. Почтальон обернулся. Рядом стояла Гилейта.

– Не входите, Хинкап. Опасно.

– Почему?

– Вам уже говорили. Стерва может убить. Нет гарантии, что она без сознания.

– Но…

– Те, кто идет туда, одеты в специальные костюмы. Но все же и они сильно рискуют.

Хинкап посмотрел на окружавшую его толпу. Здесь были в основном мужчины, редко встречалось женское лицо, – и все смотрели на двери домика,

– хмуро, зло, выжидающе. На Хинкапа никто не обращал внимания.

Но вот из павильона вышел один человек, за ним второй, а потом двое вывели, крепко держа за локти, связанную женщину. Еще двое в неуклюжих скафандрах завершали процессию.

Да, это была Сойта. Она выглядела усталой, шла с трудом, но тем не менее казалась спокойной, как всегда. Ее глаза неспешно прошлись по толпе и на долю секунды остановились на Хинкапе. Ничто не изменилось в ее лице, но Хинкап почувствовал, что Сойта ждет от него помощи. Что мог он сделать, один, против нескольких сотен людей? Он мог только всей душой желать, чтобы Сойте не причинили вреда, чтобы ей удалось каким-то образом уйти отсюда, скрыться, спастись… И вдруг… Хинкап почувствовал, что волосы зашевелились у него на макушке.

…Сойта небрежным жестом сбросила веревки, опутывающие ее руки и тело, – словно желание Хинкапа увидеть ее свободной придало ей нечеловеческую силу, – небрежно поправила пышные волосы, растрепавшиеся во время схватки. И пошла прямо на толпу. Люди молча шарахались от нее в стороны, отворачивая лица, – а она шла, не замечая никого и ничего, и только легкий скрип ее туфелек по гравию, покрывавшему площадь, слышен был в мертвой тишине.

– Это ужасно, – говорила Гилейта, накрывая на стол. – Кто бы мог подумать, что среди горожан найдется кто-то, сочувствующий стервам? Я не могла предположить такой возможности.

– А почему вы так решили? – спросил Хинкап.

– Что я решила?

– Ну, что кто-то сочувствует этой… ангелу?

– Разве вы не поняли? – вмешался Лодар. – Стерва ушла потому, что кто-то на площади очень захотел ей помочь. Ангел не может пройти сквозь сплошную стену ненависти. Но от сочувствия у этих гадин силы удесятеряются, они уходят из любой западни совершенно спокойно. Ваш героизм оказался бесполезен.

– Н-да, – пробормотал Хинкап. – Любопытно…

Во время обеда гость и хозяева почти не разговаривали, лишь изредка обменивались незначащими словами. Лодар и Гилейта думали о детях – до сих пор не удалось выяснить, кто из детей, бывших в приюте, остался жив, потому что в дело вмешались военные и увезли тех, кого удалось спасти. Хинкап размышлял о событиях, свидетелем которых он оказался, и пытался для себя осмыслить и оценить происшедшее. Ощущая некоторую путаницу в мыслях, почтальон тем не менее старался привести в систему то, что узнал и увидел. Горожане называют лесных отшельников стервами, так. Насколько мог понять Хинкап, ангелами этих странных людей окрестили в давние времена не только за красоту, но – в основном – за превосходящие нормальные человеческие способности таланты. Далее – ангелов называют стервами за якобы лютую ненависть к обычным средним людям. Но за то время, что Хинкап жил в лесном поселке, он что-то не заметил, чтобы отшельники говорили о городских с ненавистью. Скорее они говорили с сожалением… но, может быть, они скрывали свои истинные чувства? Возможно, возможно… только Хинкапу в это не верилось. Ведь Сойта говорила, что лесные жители хотят уйти вообще с Алитолы, – именно затем, чтобы не служить причиной ненависти. Если бы ангелы желали – им, похоже, не стоило бы особого труда расправиться с горожанами, судя по тому, что Хинкап видел в лесу во время обстрела деревни. И в то же время – ангелы ходят в город и берут то, что им нужно, без особых церемоний. Но если их вынуждают поступать подобным образом? Если у них просто нет другого выхода – как тогда оценить ситуацию? В конце концов, ангелы приходят в город без пушек… хотя, с другой стороны, к чему им пушки? Но ведь там, на площади… никого Сойта не убила, так? Может быть, она не умеет это делать? А может быть, вообще слухи об опасности, исходящей от ангелов, преувеличены? Но что тогда думать о детском приюте, который разгромили стервы? Зачем они это сделали? Сойта… Хинкап подумал, что Сойта, вероятно, не откажется объяснить ему все, если он потребует объяснений. Но для того, чтобы поговорить с Сойтой, нужно вернуться в лес. Как объяснить Лодару и Гилейте такой поход?

– Я все-таки не понимаю, – сказал в конце концов Хинкап. – Зачем ангелы напали на приют?

– Это месть, – ответил Лодар. – Недавно военные забрали из этого приюта двух ангелят. Куда они увезли малышей – неизвестно, и неизвестно, как узнали об этом лесные стервы. Но результат вы знаете.

Снова все замолчали надолго, и Хинкап пытался переварить новое сообщение. Месть? Но если маленьких ангелов забрали военные, то с какой стати отшельники стали бы мстить городским детям, громить приют? Хинкап решил, что Лодар скрывает что-то, не желая говорить правду.

– Мы обращались в Столицу, – сказала Гилейта, – три года назад. Но правительство, вместо того, чтобы принять какие-то реальные меры, расположило у нас военный гарнизон. А военные в этом деле только помеха. Чтобы справиться с ангелами, нужны не пушки, а ученые. Мы составили новую петицию, Лодар поедет с ней, попытается пробиться на прием к президенту.

– Да, – кивнул энергично Лодар. – Не вернусь, пока не докажу этим столичным идиотам нашу правоту. Хотите поехать со мной?

– Хочу, – сказал Хинкап.