"Сигрид Унсет. Фру Марта Оули" - читать интересную книгу автора

Но недостаточно быстро - я успела перехватить этот взгляд, и голос у
него был какой-то странный. У меня забилось сердце. Да ведь он влюблен в
меня!
Я тогда не отнеслась к этому серьезно, решила, что это просто забавно.
Боже мой, даже семнадцатилетняя девчонка не смогла бы воспринять это более
бездумно, испытать более эгоистическую радость.
В тот вечер я кокетничала с Хенриком вполне сознательно и довольно-таки
примитивно. У меня в туфельке был гвоздь, который мне мешал, я сбросила ее с
ноги и попросила Хенрика забить гвоздик. Он забил и надел туфельку мне на
ногу.
"Надо же, я и не знал, какая ты шикарная дама. Ходишь в будни в
шелковых чулках".
"Это Отто вошел во вкус и накупил для меня всякой всячины в Париже". -
И я поведала Хенрику, как танцевала канкан.
Хенрика это покоробило: "Не станцевать ли тебе перед ним еще раз?"
"Не думаю, чтобы это помогло теперь, - возразила я и продолжила: -
Видишь ли, все хорошо в свое время, считает Отто. И по его мнению, время
канканов уже прошло. Теперь мы должны тратить наши усилия только на
обустройство домашнего очага. И если я не создаю уют, то тем хуже для меня.
Ведь он не замечает, что творится со мной. И отнюдь не потому, что он не
думает обо мне, напротив, он как раз много думает, но почти всегда как о
своей собственной вещи, хотя и особенной вещи, не похожей ни на какую
другую".
И мы вновь обсуждали Отто.
"Можно сказать, что он думает о других гораздо больше, нежели о себе.
Но все остальные должны, так или иначе, принадлежать ему. Ведь именно
поэтому он так хорошо и работает. Не думаю, чтобы он мог хорошо работать
исключительно ради самой работы. Он готов умереть ради тебя и детей, Марта,
но не ради дела".
"Деревенщина! - пронеслось у меня в голове. Но я мгновенно сказала
себе: - Нет, ты не имеешь никакого права так отзываться о нем, это просто
подло и низко". Я пыталась вытравить это слово из своего сознания, но не
могла не смотреть на Отто свысока.
"Бедняга, он изо всех сил старается предугадать твои желания, и ему
даже не приходит в голову, что другой человек может иметь совсем другие
устремления, нежели он сам. Он уже давным-давно забыл, что ты не урожденная
Оули".
"Ты знаешь, Хенрик, - сказала я. - Я бы хотела, чтобы вернулись те
времена, когда он не был таким приторно милым, скажу больше: мне, пожалуй,
хотелось бы даже, чтобы он побил меня. А сейчас, кажется, уже ничего нельзя
изменить".
"Но ведь и ты отчасти виновата, ты могла бы с самого начала отстаивать
свои права".
"Нет, я не могла, ведь я была так влюблена в него. А теперь уже..."
"А теперь?" - переспросил Хенрик тоном, который лишил меня уверенности.
Я потупилась и тихо промолвила: "Поздно, поздно... и ничего с этим не
поделаешь".
"А знаешь, ты бери пример с самого Отто, - сказал Хенрик с чувством. -
Ведь Отто - человек, который понимает, что такое жизнь. "Умеет жить и
работать", - говорят про таких. Он весь так и кипит энергией - настоящий