"Коитиро Уно. Бог китов (Современная японская новелла) " - читать интересную книгу автора

такого не говорил.
- Да, дед, и я люблю жену, люблю ребенка, - искренне сказал молодой
человек, но тут же вспомнил, что перед ним сумасшедший. И, спохватившись,
замолчал. Его душу переполняли сложные чувства. И он все-таки начал горячо
излагать полуслепому старику невеселые мысли, неотвязно преследовавшие его
последние дни:
- Да, старик, и я боюсь, и мне не хочется умирать. Вот потому и говорю
сейчас с тобой. Ты думаешь, не дорога мне жизнь? Верь - не верь, а я не хочу
умирать. Но что делать? И мне бы любить жену, ласкать ребенка, растить
своего малыша. Сестра выходит замуж за Касукэ. Осенью свадьба, а Бог Китов
приплывает весной. И это ужасно, старик! Поверь, мне не хочется умирать.
Но старик уже не слушал юношу. Он достал из мешка, привязанного к
поясу, засохшую вяленую рыбку и начал деловито обсасывать ее беззубым ртом.
От этого равнодушного причмокивания молодой человек почувствовал себя до
ужаса одиноким, но продолжал говорить:
- Помнишь любимые слова моей матери: "Лишь бы человек жил до самой
смерти"? Помнишь, дед? "До самой смерти".
Занятый рыбой старик совсем не слушал юношу, и Сяки повторил еще раз,
словно убеждая самого себя: "Лишь бы человек жил до самой смерти".
- Как думаешь, дед, что это значит? Я вот все ломал голову над этими
словами и, кажется, понял. Если человек сумел хорошо умереть, значит, и
прожил хорошо. Для того чтобы достойно прожить, нужно достойно умереть.
Когда я так думаю, у меня и решимость появляется. Но послушал тебя, старик,
и мне стало страшно. Не знаю, дед, где тут правда.
Ветер доносил из городского ресторана звуки сямисена и песни моряков.
Лодки тихо покачивались в ночном море. Старик, наклоняясь все ниже, уронил
голову на колени и начал мирно похрапывать, а молодой человек, глубоко
вздохнув, вскинул покупки на плечо, высыпал оставшиеся деньги в мешок
старика и зашагал к городу.
Ветер стих. Море окрасил неистовый блеск закатного солнца. На кладбище
собрались жители поселка. Эй в нарядном платье, с неестественно красными
щеками, держала на руках ребенка. Патер, окропив лоб младенца, произнес: "Во
имя отца, и сына, и святого духа... Расти большим, будь истинным
христианином и смелым, отважным китобоем, как твой отец".
- Аминь, - пронеслось по рядам, и люди торопливо перекрестились. Только
хозяин в праздничном кимоно с фамильным гербом перекрестился не спеша, с
надменно безразличным видом. Toe стояла бледная и, глядя на море, перебирала
дорогие четки, каких не было ни у одной девушки в поселке. Глаза Эй,
прижимавшей к груди ребенка, сверкали как в лихорадке, она с торжеством
смотрела вокруг.
Листая потрескавшимися пальцами библию, патер искал подходящее место,
которое он смог бы прочитать будущему гарпунеру. Откашлявшись, он не спеша
поднял руку и начал, как вдруг со стороны поселка донесся истошный крик. Все
разом обернулись и увидели черную фигуру, опрометью сбегавшую со сверкавшего
на солнце песчаного холма.
- Телеграмма! - расслышали они наконец, когда посыльный подбежал
достаточно близко. - Пришла телеграмма на имя хозяина от китобоев
Сэдодзакиура из Тесю.
Бронзовый от загара моряк, энергично работая локтями, пробился сквозь
толпу и протянул хозяину крепко зажатый в руке листок бумаги. Мужчины и